Татьяна 100 Рожева - Тупик джаз
- Название:Тупик джаз
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Татьяна 100 Рожева - Тупик джаз краткое содержание
«Из-за угла немого дома траурной тумбой «выхромала» старушка в черном. Заваливаться вправо при каждом шаге мешала ей палка с резиновым копытом. Ширх-ширх-ТУК! Ширх-ширх-ТУК! – Двигалась старушка в ритме хромого вальса. Я обрадовалась. Старушка не может уйти далеко от места проживания, поэтому точно местная, и, стало быть, знает каждый тупик!..»
Тупик джаз - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Очень…
– Это Stan Getz. Абсолютный гений. Из семьи еврейских эмигрантов. Стенли Гаецкий – по рождению.
– Класс…
– Это радость в жизни, музыка.… Слушать могу бесконечно, не надоедает, похоже на воздух, не замечаешь, как дышишь, хорошо и все…
Локки, прикрыв глаза, покачивал русой головой в такт мелодии до последнего выдоха саксофона.
– А что слушаешь ты? – Спросил он.
– А вот, послушай мое удовольствие. И скажи, разве это не та же музыка?
Я тоже закрыла глаза и прочла:
Я обнял эти плечи и взглянул
На то, что оказалось за спиною,
И увидал, что выдвинутый стул
Сливался с освещенною стеною.
Был в лампочке повышенный накал,
Невыгодный для мебели истертой,
И потому диван в углу сверкал
Коричневою кожей, словно желтой,
Стол пустовал, поблескивал паркет,
Темнела печка, в раме запыленной
Застыл пейзаж; и лишь один буфет
Казался мне тогда одушевленным.
Но мотылек по комнате кружил,
И он мой взгляд с недвижимости сдвинул.
И если призрак здесь когда – то жил,
То он покинул этот дом. Покинул.
Локки тут же подхватил:
Невыразимая печаль
Открыла два огромных глаза,
Цветочная проснулась ваза
И выплеснула свой хрусталь.
Вся комната напоена
Истомой – сладкое лекарство!
Такое маленькое царство
Так много поглотило сна.
Немного красного вина,
Немного солнечного мая —
И, тоненький бисквит ломая,
Тончайших пальцев белизна.
– Кто это был у тебя? – Спросил Локки.
– Это Бродский мой любимый. А у тебя?
– Мандельштам. Почему ты так долго не приходила? Я думал, что я без тебя умру! – Проговорил он с той же интонацией, с какой читал стихи.
– Ой! Фигасе…
– А ты думала? Все серьезно!
– Это каждый раз так серьезно у тебя? Ну, у Вас и гОрмонь…
– Ты что, обиделась?
– Нет, что ты! Ты такой чувствительный, улавливаешь настроение.… Это здорово, но жить с этим тяжело, наверно.
– Да я все понимаю. Вырос уже.
– Мне нравятся большие мальчики.
– Почему? Я, наверное, и сам догадаюсь, но хотелось бы от тебя услышать.
– Потому что после тридцати пяти мальчики перестают трахать все, что движется, и начинают оглядываться вокруг, задумываться, делать интересные выводы, появляется тонкость, чувствительность и разборчивость. Далеко не у всех, конечно. И хотя проигрывают молодым в продолжительности траха, зато выигрывают в чувственности…
– Грубо конечно. Но, по сути, так и есть. А по поводу продолжительности траха, я бы мог поспорить. Хотя опять же, кому что ближе…
Он посмотрел на меня с голубой тоской и вдруг крикнул:
– Я не могу больше ждать! Не могу!!!
– Ждать чего?
– А ты не догадываешься?
– Догадываюсь…
– Ты будешь по мне скучать? – Спокойней спросил он, взяв себя в руки.
– Буду…
Он покачал головой в такт неслышимой мелодии, звучащей внутри него.
– Мне так хочется в это поверить! Ты себе не представляешь! По мне очень давно уже никто не скучает. Да и я тоже… Чем старше становишься, тем отчетливее понимаешь, насколько сложно найти человека «под себя». Не замечала?
– Не сложно. Невозможно…
– Невозможно…, – устало повторил Локки. – Было много попыток, но, где-то через полгода я понимал, что одной постели мне просто недостаточно.
– А двух?
– Две, это, конечно, лучше, чем одна. А поговорить?
– После? Или вместо?
– В перерывах…
Он повернулся к навалу из дисков. Спина свитера была безкосой. На рукаве, в переплетении серых струй белела заметная дыра, в которую просвечивала косточка локтя.
– Есть одна пьеса для саксофона Hunt dream называется. «Убей мечту» переводится примерно. Очень красивая…., – Локки порылся в дисках. – Нету. Отдал, наверно. А хочешь, я тебе еще стихи почитаю?
– Хочу…
Голубые глаза зашторились чуть покрасневшими веками и, раскачиваясь, он прочел нараспев:
Счастье души утомленной —
Только в одном:
Быть как цветок полусонный
В блеске и шуме дневном,
Внутренним светом светиться,
Все позабыть и забыться,
Тихо, но жадно упиться
Тающим сном.
Счастье ночной белладонны —
Лаской убить.
Взоры ее полусонны,
Любо ей день позабыть,
Светом луны расцвечаться,
Сердцем с луною встречаться,
Тихо под ветром качаться,
В смерти любить.
Друг мой, мы оба устали.
Радость моя!
Радости нет без печали.
Между цветами – змея.
Кто же с душой утомленной
Вспыхнет мечтой полусонной,
Кто расцветет белладонной —
Ты или я?
– Красиво… но как-то слишком по-женски… – сказала я.
– Так ведь для тебя же! А так:
Мой милый! – ты сказала мне.
Зачем в душевной глубине
Ты будишь бурные желанья?
Всё, что в тебе, влечет меня.
И вот в душе моей, звеня,
Растет, растет очарованье!
Тебя люблю я столько лет,
И нежен я, и я поэт.
Так как же это, совершенство,
Что я тебя своей не звал,
Что я тебя не целовал,
Не задыхался от блаженства?
Скажи мне, счастье, почему?
Пойми: никак я не пойму,
Зачем мы стали у предела?
Зачем не хочешь ты любить,
Себя в восторге позабыть,
Отдать и душу мне и тело?
Пойми, о нежная мечта:
Я жизнь, я солнце, красота,
Я время сказкой зачарую,
Я в страсти звезды создаю,
Я весь – весна, когда пою,
Я – светлый бог, когда целую!
– Так еще хуже! – Призналась я. – Я люблю стихи про любовь, где нет слова «любовь». А также слов «розы», «слезы», «грезы» и прочее. Мне кажется, без них поэтичней.
– Хорошо, – снисходительно улыбнулся Локки. – Тогда вот это:
Бесшумное веретено
Отпущено моей рукою.
И – мною ли оживлено —
Переливается оно
Безостановочной волною —
Веретено.
Все одинаково темно;
Все в мире переплетено
Моею собственной рукою;
И, непрерывно и одно,
Обуреваемое мною
Остановить мне не дано —
Веретено.
– Тетенька написала? – Скривилась я.
– Нет, тетенька такого написать не может! Никак! Уж извини! – Уверенно сказал Локки. – Не дано это тетенькам…. Я до сорока лет не читал стихов. Зато теперь перекатываю во рту, как конфету. Жизнь – забавна.… Вот еще тебе:
Из полутемной залы, вдруг,
Ты выскользнула в легкой шали —
Мы никому не помешали,
Мы не будили спящих слуг…
– Ну как?
– Пронизано человеколюбием. Слуг не разбудили, – оценила я.
– Да ладно.… Побудь сентиментальной. Скажи, что это красиво!
– Это туманно, ностальгично, откуда то из прошлой, не нашей жизни. Но красиво.… Не знаю…
– Это было еще до Серебряного Века. Я бы там хотел жить. Вот совсем мое:
Художник нам изобразил
Глубокий обморок сирени
И красок звучные ступени
На холст как струпья положил.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
