Павел Муратов - Остров молчания

Во мраке комнаты я видел сверкающую седину, белеющее лицо, бритое, резко изваянное, с впалыми висками, глубокими впадинами глаз и тонким разрезом губ. Я услышал звук голоса, глуховатый, но полный глубины. Я отвечал по-английски. В коротких словах я изложил несчастье, казавшееся мне не имеющим выхода. Мой спаситель сел подле меня и взял мои пальцы в свою большую и осторожную руку. Он заговорил. Он говорил, может быть, час, может быть, два, я слушал его не прерывая. Мне было бы трудно воспроизвести здесь смысл его речей. Я понял тогда одно, что моя собственная воля, приведшая меня на край гибели, представлялась ему злой волей, и он предлагал заменить ее своей. Самому себе он, очевидно, казался посланцем небес и исполнителем высших велений. Что же! Может быть, в небе еще кто-то интересовался мной и заботился о моем спасении. Я был готов предоставить кому угодно этот интерес и эту заботу. Я не умер, но я вычеркнул себя из списка живых. Возвращение к жизни не могло быть возвращением в прежнюю жизнь того, кто переступил однажды через заветный порог. Я был послушен новому бытию, покорен руке, взявшей меня и введшей в новое состояние между жизнью и смертью.

На следующее утро мистер Проктор Смит, американец, и я выехали в Остенде по пути в Лондон. Мы путешествовали в лучших поездах и дорогих каютах. Все изобличало богатство моего спутника, соответствующее спокойному могуществу его среди людей и событий. С легким сердцем я мог позабыть рядом с ним мои собственные скромные материальные расчеты. Мы говорили мало друг с другом, как будто условленные тайно о некой великой цели. Я не знал, куда и зачем мы едем, не вспоминал о прошлом и не думал о будущем. В первый раз за много, много дней я испытывал отдых и наслаждался своим послушанием.

Мы остановились в Лондоне. Проктор Смит исчезал на целые дни, я гулял по улицам, не испытывающий прежней боли, не принадлежащий ни этому городу, ни этому дню. Среди людей я чувствовал себя снисходительной тенью. В жизни вселенной я не занимал ни единого дюйма места и не крал у вечности ни малейшей доли секунды. Я был способен проводить часы в комфортабельной зале отеля. Сидя в глубоком кресле, я курил, раскрыв и не читая тоненькую брошюру, которой снабдил меня Проктор Смит. Рай и ад отвечали там усердию или нерадению грешников. Библейские тексты были похожи на формулы заклинаний. В мистических зарослях притч находил духовный путешественник скрижальные камни заповедей. Были грозны слова пророчеств и утешительны стихи песнопений. Я не читал, и я грезил, и я ждал, когда появится в высоком зеркале знакомая фигура. Я узнавал сверкание седины, прикрытой мягкой и молодой шляпой. Бесшумный и властительный Проктор Смит садился против меня в кресло. Мы курили, обмениваясь малозначащими словами. Внезапно я чувствовал на себе острый пристальный взгляд, проникавший до самого дна души. С тревожной радостью я ждал совершавшихся надо мной решений.

Эти решения никогда не бывали заранее мне объявлены. Тем охотнее подчиняясь им, я переплыл океан в обществе Проктора Смита. Мы высадились в Нью-Йорке, затем переезжали долгое время из города в город. У моего покровителя всюду были дела и связи. На многих дверях я видел вырезанные на ярко начищенной медной доске слова: «Проктор Смит и компания». Я так и не знаю, чем торговал мой всемогущий спутник, золотом или шерстью, нефтью или железом. Я машинально входил за ним в банки и конторы, видел блеск полированных бюро и огни бесчисленных ламп с зелеными абажурами, слышал треск пишущих машин и звонки телефонов. Мы поднимались в быстрых лифтах на двадцатые этажи или спускались в туннели подземных дорог. Мы неслись в роскошных поездах и летели в головокружительных автомобилях. Мы ночевали в отелях, посещали рестораны, ходили на широко открытые для всех митинги проповедников и проникали в ревниво замкнутые от многих клубы. В этой странной и никогда мне не мыслившейся жизни я чувствовал себя более чем умершим для моего прежнего существования. Проктор Смит, погруженный в свои дела, нисколько не забывал о моем присутствии. Я знал это, я знал и нисколько не был обманут в своем ожидании!

Однажды, думая, что иду в клуб, я был проведен в тускло освещенную, отделенную рядом плотных дверей комнату. Несколько друзей Проктора Смита помещались за круглым столом около закрывшего глаза изжелта-бледного человека, оказавшегося знаменитым медиумом. Мы заняли свои места, погасили свет и присоединили руки; сеанс начался. Я видел вспыхивающие отсветы и голубовато-прозрачную ладонь, сплетавшую и расплетавшую над столом пальцы. Я ощутил на своем лице дыхание таинственного ветра, слышал касание к струне и условленный стук. Проктор Смит вопрошал духа о моей участи. Ему было отвечено, что эта участь решится в очередном братском кругу в городе Балтиморе.

Мы спешили теперь в Балтимору на созыв братского круга. Я не узнавал моего только что спокойного и деловитого Проктора Смита. Блестел его глаз, чаще обычного устремленный на меня, со щек не сходили два красных пятна, свидетельствовавшие о внутреннем возбуждении. Мы тщательно приготовились к назначенному дню. Мой покровитель предложил мне двухдневный пост и двухдневное раздумье об ошибках и грехах прежней жизни. Когда наступил вечер, мы сели в закрытый автомобиль, облеченные в длинные сюртуки и высокие шляпы с широкой траурной лентой.

В комнате, куда мы вступили, нас дожидались уже девять или десять джентльменов, одетых так же, как мы. Стены были голы, стояла холодная клеенчатая мебель вокруг небольшого возвышения, напоминавшего кафедру. Проктор Смит взошел на нее и начал проповедь. Огненные библейские тексты привели его понемногу в экстаз. Голос стал разящим, слова вылетали из горла яростно и отрывисто. Лицо его обливалось потом, он сдвинул на затылок шляпу и беспрестанно вытирался платком.

Если у этой мрачной проповеди был какой-либо смысл, он показался мне необыкновенно зловещим. Я начал подозревать частицу столь тщательно скрывавшейся от меня до сей поры истины. Все эти люди, окружавшие меня, гораздо дальше, чем я, переступили однажды тот порог, через который я едва занес ногу. Они побывали во владениях смерти, успели ли они, однако, вполне возвратиться к жизни? Я чувствовал ледяной холод, источаемый ими, я ощущал себя с ужасом среди мертвецов. Странные гримасы их, обращенные ко мне, казалось, говорили мне: «Да, и ты, ты один из нас!» Все повскакали вскоре со своих мест, Проктор Смит сошел с кафедры. Фигуры в длинных сюртуках и высоких шляпах взялись за руки и притоптывали ногами, изображая танец. Я увидел вдруг голубоватые языки пламени над каждым из них и содрогнулся при зрелище подобных магических кощунств. Я попробовал вырваться, меня крепко держали, ко мне были обращены закатившиеся в экстазе глаза, губы, искривленные судорогой и покрытые пеной. Повторив усилия, я освободился и бросился к двери. Она оказалась заперта, и я напрасно бил в нее кулаками. Проктор Смит уже подбегал ко мне. Нащупав в заднем кармане револьвер, с которым я не расставался со дней Кельна, я выхватил его. Прогремел выстрел.

Читать дальше