Эми Кармайкл - Мимоза

Маленькому Майилу исполнилось три года, а его младший братишка, пухленький, пышущий здоровьем карапуз, только-только начал знакомиться со всеми домашними закоулками, неуверенно и нетерпеливо переступая по полу своими ножками. Однажды вечером, когда Мимоза была занята приготовлениями к ужину, она вдруг услышала истошный крик мужа и побежала к нему на веранду.

— Посмотри, посмотри скорей сюда! Мне в правую ногу, прямо в лодыжку вонзился огромный шип!

Но никакого шипа в ноге не было. Наверное, это была змея. Змеи тоже не было видно. Она ужалила человека и неслышно ускользнула в сумерки.

«Змея! Змея!» В Индии это восклицание, как никакое другое, немедленно собирает толпу народа. В мгновение ока дом наполнился людьми. Они сочувственно цокали языками, задавали участливые вопросы, разглагольствовали с умным видом и пророчествовали, что в дом Мимозы скоро придут смерть и погибель. Это была обычная толпа, разделяющая все соседские радости и усугубляющая любую сумятицу, но во всех словах и взглядах чувствовалось подлинное сострадание, подлинная печаль. Родственники причитали вслух, женщины рвали на себе волосы, стучали себя в грудь и яростно бились головами обо все твёрдые поверхности в доме. Все они уже считали мужа Мимозы мертвецом.

Подстёгнутый суматохой, змеиный яд «добрался до мозга», и вскоре укушенный катался по полу в агонии, крича, что «кости его раскалываются надвое», а хор соболезнующих голосов становился всё громче и усерднее. К тому времени улица тоже была полна народа, потому что половина деревни высыпала из своих домов, чтобы оплакать быстро приближающуюся смерть соседа.

Посреди этой суматохи Мимоза делала всё возможное, чтобы облегчить его боль, не обращая внимания на приглушённый шепоток, который змеиным шипом начал наполнять комнату: «Это всё она! Это из-за неё! Это она проглотила жизнь своего мужа! Она! Она! Разве это не она сожгла тулази?»

Со временем всеобщее возбуждение начало угасать, потому что муж Мимозы не умер, но неподвижно лежал на постели, мучаясь от дикой боли. Мимоза склонилась над несчастным и начала молиться, взывая к своему Богу, Богу богов. Она пошла в тёмную кладовку и там, в безмолвной мольбе, расстелила перед Господом подол своего сари. Она ухаживала за больным мужем, как только могла, ставя ему припарки из мелко нарубленной рисовой шелухи, приготавливая ему самую вкусную и любимую еду. Её нежное, преданное сердце исполнилось благодарной радости, когда опасность смерти наконец миновала. Но больной ослеп и потерял рассудок. На руках у смелой маленькой женщины остался слепой и безумный муж.

Именно тогда, в час отчаянной нужды, нежданно-негаданно к ней пришла помощь.

В деревне было несколько христианских семей, но они не обращали на Мимозу никакого внимания, потому что все, кроме одной, принадлежали к другой касте, да к тому же были христианами только по названию. Нам легко их осуждать и дивиться такому безразличию, но если бы они вмешались и начали помогать своей несчастной соседке, то уже не смогли бы мирно жить в этой деревне. Люди из касты Мимозы доставили бы им множество неприятностей. Только самая ревностная любовь не боится неурядиц и неудобств, а много ли такой любви отыщется на земле? Христианская семья, принадлежавшая к её касте, ничуть не скрывала, что исповедует эту религию лишь потому, что когда-то давно дедушка и бабушка примкнули к христианскому пути, и теперь, почитая традиции предков, все члены семейства продолжали считать себя христианами. Но между таким христианством и простым, чистым индуизмом почти нет границы, а если когда-то она и была, то сейчас оказалась настолько размытой, что через неё можно было вполне спокойно перейти, даже не заметив этого. Таким людям знакомство с искренне верующей и просвещённой Мимозой было бы совсем ни к чему.

Но та самая бабушка, которая когда-то первой обратилась к Христу, была ещё жива. Портрет таких, как она, раз и навсегда описан в стихотворении Фабера «Старый труженик»:

Беспамятный, убогий,

Давно не ходят ноги,

В нём пыл любви давно остыл,

Чего боялся, он забыл.

Зачем он нужен Богу?

Где слава, где награда

В его потухшем взгляде,

Как будто погружённом в сон?

Неужто Богу дорог он

И в нём Христа отрада?

Беспамятная, убогая, похожая, скорее не на человека, а на бессмысленную вещь… Наверное, постороннему взгляду старуха-индианка казалась именно такой, но Мимозе она явилась посланницей Самого Царя. Какое-то время она жила в другом месте и недавно вернулась в свою деревню, совсем дряхлая, поглупевшая, чудовищно невежественная. Она никогда не умела читать и либо давно позабыла те библейские истории, что когда-то знала, либо разучилась их рассказывать. Казалось, от неё ускользнуло даже имя Господа Иисуса Христа, и она говорила лишь о Боге — так, как обычно говорят о нём индусы. Но она помнила, что имя этого Бога означало «Отец», и сказала об этом Мимозе, для которой любое, самое коротенькое словечко было крошкой хлеба жизни.

— Он никогда не покинет тебя. Меня Он никогда не покидал. Размышляй о Нём, и Он не оставит тебя. На Небесах (здесь старая индианка употребила слово, означающее «Великое освобождение») не будет боли и страданий. Он возьмёт тебя туда. Своими чудесами Он будет показывать тебе дорогу, направлять тебя в большом и малом.

Она повторила эти слова ещё раз, как все старики:

— Твой Бог — это твой Отец. Своими чудесами Он будет показывать тебе дорогу, будет направлять тебя даже в самых малых и незначительных делах.

Вскоре она совсем потеряла память, и никто не знал, о чём она думает. Но, умирая, она «слышала, как поют ангелы».

Мимоза получила помощь ещё один раз.

В её деревне был особый дом, где христиане собирались на свои служения. В одной из его комнат громкоголосый учитель обучал детей из христианских семей. Он нараспев декламировал свой урок, дети подхватывали его слова, и их нестройный хор доносился до прохожих.

Однажды когда Мимоза проходила мимо, она вдруг услышала, как дети с учителем нараспев читают какой-то стих:

Не втирай себе в лоб священный пепел,

Не тряси перед идолами спутанными волосами.

Похвала бахвалящегося — как змеиное жало.

Когда Грядущий Царь явится на землю, чтобы судить народы,

Он не примет никаких оправданий.

Скорее всего, учитель соединил эти обрывки фраз не по значению, но из-за того, как красиво они звучали по-тамильски. Однако Мимоза ухватила их главный смысл, а остальное не имело значения. Пепел Шивы, спутанные, свалявшиеся волосы преданного поклонника, распущенные перед богами, горделивое бахвальство, не выдерживающее пристального взгляда Грядущего Царя (кстати, это имя Бога было для неё новым) — всё это навело её на неожиданную мысль. Должно быть, её Господь снова вернётся в мир. Какая поразительная новость!