Ремус Лука - Привал

— Сколько земли и какой хорошей земли, — сказал Мындруц после долгого молчания.

— Хорошая земля. Да жаль не обработана. Золото из нее черпать можно, — ответил Фира.

— А кому ее было обрабатывать?

— То-то и оно…

Солнце нещадно палило, а солдаты все сидели на прежнем месте, изнемогая от жары. Язык прилипал к пересохшей гортани, а они словно ждали чего-то и, чтобы не иссякло терпение, обменивались редкими малозначащими фразами.

— А у нас, поди, уже косят.

— Если есть еще кому косить…

— А женщины на что…

— Да. Тяжело им…

Они продолжали следить друг за другом, стараясь понять взгляды, подслушать мысли, и посматривали на собственные тени, которые начали удлиняться. Конвоиры были крестьянами и уже далеко не молодыми, они оба умели скрывать свои мысли, оба с трудом пытались подавить возникшую в каждом из них настороженность. Наконец после почти часового молчания Фира решился.

— Тебе известно, что я получил секретный устный приказ? — быстро и испуганно проговорил он. И тут же пожалел, что не сдержался.

Мындруц ответил не сразу. Он ломал пальцами тонкие пучки травы и внимательно рассматривал место перелома.

— Секретный? — наконец переспросил он.

— Да.

— Не знал… Теперь знаю, когда ты сказал.

Бледные от волнения конвоиры принялись сворачивать цигарки, рас- сыпая в спешке табак. Закурив, быстро переглянулись. Потом долго и тщательно собирали крупинки просыпанного табака.

Теперь Фира был убежден, что Мындруц понял все. Покончив с цигарками, они пристально посмотрели друг другу в глаза, на этот раз не стараясь избежать взгляда. Сержанту хотелось спросить: «Ну, как мы поступим?». Но начальник конвоя не мог задавать подобных вопросов. А Мындруц молчал. Наконец Фира нашел нужные слова.

— Что же ты не спросишь, что это за устный приказ?

— Может быть, и полагалось бы спросить, — тихо сказал Мындруц. — Но какая в этом нужда?

— А может, и есть нужда. Может быть, я получил указание сообщить тебе о нем?

— Не знаю, какой приказ ты получил. Ты начальник конвоя. Тебе и знать.

Мындруц тоже не дурак, подумал сержант, ни о чем не хочет знать.

Ярость овладела им. Ему захотелось наброситься на солдата с кулаками, бить его, топтать ногами. Чтобы сдержаться, он вытянулся на спине, устремив глаза в бездонное небо, и отвел душу в пространном ругательстве, адресованном самому господу богу, который породил майоров, подобных проклятому Геже, секретные приказы, умопомрачительную жару, произвел его, Фиру, в сержанты и сделал начальником конвоя.

Мындруц не расслышал ругательств сержанта, он различил всего лишь глухое бормотание.

Успокоившись или сделав вид, что успокоился, Фира закурил. Затянувшись, он подумал, что не было никакого смысла сердиться на солдата. Ему стало страшно при мысли, что Мындруц мог бы упасть, обливаясь кровью, а он остался бы один со своей совестью в этой бескрайней степи.

Мындруц сидел рядом и почесывался. Можно было подумать, что он спит. Но медленные движения говорили о том, что он только закрыл глаза от усталости. Девушки, обнявшись, заснули. Жара окончательно их разморила. Пот, оставляя темные полосы, стекал по их покрытым пылью лицам.

— Откуда ты родом, Мындруц? — спросил Фира.

— Из Кучерди, — ответил тот, открывая глаза и внимательно смотря на сержанта.

— Так мы соседи. Я из Иерунта.

— Выходит так, если ты из Иерунта.

— У меня есть родня в вашей деревне.

— Кто?

— Богданеску мне родственники по отцу. Фишку, что живет у школы, — со стороны матери.

— Так вот оно как. Это тот самый, что женат на Розалии Попович?

— Тот самый. Она еще прихрамывает на одну ногу.

— Да, корова покалечила ее еще в раннем детстве. Хромой не назовешь, а так малость волочит ногу.

— Пожалуй… Как это мы ни разу не встречались?

— Может, и встречались, да забыли.

— Смотри-ка, а я и не знал, что мы соседи.

— Откуда тебе было знать, если тебя только вчера перевели из дивизии. Ты что там делал?

— При штабе находился. Да вот послали в роту сержантом. Говорили, что нас отправят на передовую.

— Будь спокоен, это от нас не уйдет.

Солдаты, охваченные воспоминаниями о родных, развеселились. Они, казалось, забыли о девушках, которые неподвижно сидели на прежнем месте. Оживленные восклицания конвоиров разбудили арестованных, и теперь, с трудом скрывая беспокойство, девушки внимательно наблюдали за ними. Неожиданная вспышка веселья у солдат после стольких часов пути, на протяжении которого с их уст срывались лишь отдельные скупые слова, могла сулить все что угодно.

— Смотри, как боятся, бедняжки, — неожиданно сказал Мындруц.

— Да, боятся.

Веселье сразу исчезло.

— Пошли, что ли. Далеко еще.

— Да, порядочно…

Солдаты встали и двинулись в путь. Они снова стали молчаливыми, мрачными и озабоченными. Лес приближался. Конвоиры могли бы понять теперь друг друга с одного слова, но они не могли найти его. Солдаты шли все медленнее, словно несли на спине тяжелую ношу…

У самого края леса, неподалеку от дороги, возвышался огромный раскидистый дуб. В его густых зеленых ветвях прятался человек в гражданской одежде. Он был уже далеко не молод, но обветренное загорелое лицо его дышало мужеством.

Человек смотрел в бинокль на странную группу, идущую по дороге. Рядом с ним на ветке висела винтовка с оптическим прицелом. Внимание и напряжение, с которым человек наблюдал за приближавшейся группой, все возрастали.

Вот уже час как человек следил за этими людьми, заинтересованный целым рядом неожиданных подробностей. Давно уже распознал он форму солдат и догадался о судьбе, ожидавшей девушек. Человек на дереве готовился к встрече. Тщательно проверил винтовку, выбрал устойчивую ветку для опоры ствола, посмотрел в прицел, потом в бинокль. Но солдаты приближались очень медленно. Они то и дело останавливались, жестикулировали, словно о чем-то спорили.

Наконец группа остановилась. Один из солдат подал знак, и девушки присели на траву. Человек на дереве поднял винтовку и прицелился. Но солдаты тоже уселись. Они долго курили и все о чем-то говорили, размахивая руками. Человеку, сидящему на дереве, удалось различить даже дым от их цигарок. Один из солдат стал что-то объяснять девушкам, а они стояли, испуганно прижимаясь друг к другу. Потом девушки сняли туфли и принялись раздеваться, пока не остались в одних рубахах. Солдат махнул им рукой, и девушки направились к лесу.

Человека на дереве удивило, что винтовки у солдат по-прежнему болтались за спиной, а сами они смотрели вслед девушкам, ничего не предпринимая.

Человек ждал.

Девушки удалялись, напряженные и прямые, с трудом передвигая ноги.

Потом солдаты повели себя еще более странно. Они повернулись к девушкам спиной, разостлали на траве их платья и сняли с плеч винтовки.