Шолом-Алейхем - Два антисемита

Простояв несколько минут с улыбкой на устах и сложив чемоданы на противоположной полке, наш новый пассажир выбежал на несколько минут на вокзал и вернулся тоже с номером «Бессарабца». Потом он открыл чемодан, достал подушечку и одеяло, пару домашних туфель и флакон одеколона, уютно устроился и растянулся на скамье, накрывшись номером «Бессарабца», точно так же, как наш Макс Берлянт; лежал, курил, смотрел на Макса и улыбался, прикрыл сначала один глаз, потом второй и начал засыпать.

Пускай поспят оба наши «бессарабца» друг против друга. Мы хотим познакомить читателя со вторым пассажиром, рассказать, кто он и что он.

Он – генерал… Не военный генерал и не генерал-губернатор, а генерал-инспектор, то есть агент одного из обществ. Фамилия его Немчик, а имя его Хаим. Но он подписывается «Альберт», а зовут его «Петя».

Поначалу это может показаться немного диким: то, что из Хаима вдруг вырастает «Альберт», еще можно понять. Превращается же у нас Велвл во Владимира, Исроел – в Исидора, а Аврам – в Аввакума! Но как из Хаима произошел «Петя»? Тут уж надо пофилософствовать, углубиться в языковую премудрость и рассуждать логически. Прежде всего мы из «Хаима» выбрасываем букву «х». Затем почтительно просим убраться букву «и» и букву «м». Остается, стало быть, одно «а». К этому «а» мы приписываем всего лишь букву «л», букву «б», букву «е», букву «р» и букву «т», – получается «Альберт», не так ли? Ну, а из Альберта само собой получается «Альберта», «Берта», «Бета», «Петя». «Sic transit gloria mundi» [3]. Так, стало быть, из утки получается индюк…

Словом, наш пассажир зовется Петя Немчик, он генерал-инспектор и разъезжает по всему свету, как и Макс Берлянт. Но по натуре это уже совсем другой человек: веселый, жизнерадостный, разговорчивый. И хотя звать его Петя, а по должности он генерал-инспектор, он тем не менее такой же еврей, как и все прочие, любит евреев и любит рассказывать истории и анекдоты о евреях.

Петя Немчик славится своими анекдотами на весь мир. Портит их немного только то, что все эти истории и анекдоты, уверяет Немчик, случились с ним самим, в этом он божится и клянется всеми клятвами на свете, хотя каждый раз один и тот же анекдот происходит с ним в другом месте: от одного раза до другого он все забывает. Похоже, что Петя Немчик, генерал-инспектор, малость слабоват на язык, то есть не прочь преувеличить, или, как это называют в наших краях, он, извините, лгун! Просим прощения за то, что выражаемся так вульгарно! Было бы, собственно, достаточно сказать, что он агент, а что такое агент, вы ведь и сами знаете…

Когда, войдя в вагон, он увидал Макса Берлянта, растянувшегося на скамье и накрывшегося номером «Бессарабца», и узнал по носу, что этот пассажир никакого отношения к Крушевану и его знаменитому «Бессарабцу» не имеет, он прежде всего подумал: «Анекдот! Новый анекдот! Будет, с божьей помощью, о чем рассказывать и рассказывать!»

Петя Немчик сбегал на вокзал, тоже приобрел номер «Бессарабца» и лег напротив Макса – посмотреть, что будет! И тоже уснул…

Теперь мы оставляем «Бессарабца» номер два, то есть генерал-инспектора Петю Немчика, и возвращаемся к «Бессарабцу» номер один, то есть к коммивояжеру Максу Берлянту.

У Макса Берлянта была плохая ночь… Очевидно, заговорили в нем яства, которых он наглотался на вокзале, потому что одолевали его какие-то дикие сны. Снилось ему, например, что он не Макс Берлянт, а сам Крушеван, редактор «Бессарабца», и едет он не в вагоне, а верхом на свинье, что рак, красный вареный рак кивает ему клешнями, и откуда-то доносится вопль: «Ки-ши-нев!..» Ветерок дует прямо в уши, слышен шелест листьев или женских юбок… Хочется открыть глаза, но он не может… Щупает нос, а носа нет и следа. Вместо носа он нащупывает «Бессарабца» и не понимает, где находится. Чувствует, что это сон, но никак не может побороть этот сон, и вообще не властен над собой! Макс лежит и страдает, он словно в гипнозе. Чувствует, что силы его на исходе. Тогда он делает над собою последнее усилие и испускает тихий стон, который слышен ему одному, приоткрывает глаза и едва различает луч света от свечи и человеческую фигуру, растянувшуюся на противоположной скамье, как он сам, и тоже прикрытую номером «Бессарабца»… Наш Макс изумлен и потрясен: ему чудится, что это он сам лежит на той скамье, и он никак не может постичь, каким образом он, Макс, попал на ту скамью? И как может человек видеть самого себя без зеркала?.. Он чувствует, что волосы у него на голове встают поодиночке.

Постепенно, понемногу наш Макс начинает приходить в себя и понимать, что лежит на той скамье не он, Макс, а другой. Но откуда он взялся, и как раз напротив, и как раз с «Бессарабцем»?

Макс не может ждать до рассвета, ему хочется разгадать загадку как можно скорее, сейчас, сию минуту! Он делает движение и начинает шелестеть газетой и слышит, что тот, на той скамье, тоже двигается и шелестит газетой. Макс замирает, всматривается еще пристальнее и видит, что тот, на той скамье, смотрит на него с усмешкой. И вот оба наши «Бессарабца» лежат друг против друга, переглядываются и молчат. Каждый из двух антисемитов помирает от желания узнать, кто же этот другой, но оба сдерживаются изо всех сил и молчат. Наконец Пете приходит в голову счастливая мысль: он начинает насвистывать потихоньку мотив популярной еврейской песенки:

А Макс подтягивает, тоже потихоньку насвистывая:

Оба антисемита садятся, сбрасывают с себя «Бессарабцев», и оба кончают строфу популярной еврейской песенки, уже не насвистывая, а прямо словами:

Законом еврейской религии свинина и раки запрещены к употреблению в пищу.

Согласно библейской легенде, бог осудил Каина за убийство своего брата Авеля на изгнание и скитания, а дабы никто его не убил, сделал на его челе опознавательный знак.

Так проходит мирская слава (лат.).