Видиадхар Сураджпрасад В.С. Найпол - Мистер Стоун и «Рыцари-сподвижники» (отрывок)

Герой романа «Мистер Стоун и «Рыцари-сподвижники» (1963), отрывок из которого мы помещаем, — пожилой англичанин, проживающий в унылом английском предместье. На 62 году его жизнь полностью преобразилась благодаря женитьбе и одной блестящей идее… Как и обо всем, что знакомо ему по собственному опыту, Найпол пишет об этом чуждом ему мире с большой живостью и проницательностью.

Мы начинаем с самого начала:

Был четверг, день, когда мисс Миллингтон имела выходной во второй половине дня, и м-р Стоун был вынужден сам отворить себе дверь. Еще до того, как он успел зажечь в прихожей свет, на него уставились плоские, зеленые глаза, и мгновение спустя зверь — одни глаза — запрыгал вниз по ступенькам. Прижавшись к пыльной стене, м-р Стоун прикрыл голову портфелем. Кошка прошмыгнула мимо его ног и через оставшуюся открытой дверь выскользнула на улицу. М-р Стоун стоял, как пригвожденный, зажав ключ в руке, с которой была снята перчатка, дожидаясь, пока утихнет стук сердца и острая боль, пронзившая все его тело.

Кошка принадлежала семейству из соседнего дома, людям, которые переехали на эту улицу всего пять лет назад, и м-р Стоун все еще смотрел на них с подозрением. Она появилась в их доме еще котенком — ее взяли для детей — и с тех пор, как перестала гоняться за бумажными шариками, мячиками от пинг-понга и клубками шпагата, принялась — за неимением достойного сада у ее хозяев — за рытье сада м-ра Стоуна, и враждебное отношение к этому семейству м-р Стоун перенес на кошку. Возвращаясь с работы, он обозревал свои клумбы — полоски голой земли среди, не поймешь как расположенных мощеных участков — в поисках произведенных кошкой разрушений, раскопок и захоронений. «Мисс Миллингтон! Мисс Миллингтон! — взывал он. — Котиный порошок!». В фартуке по щиколотку, тяжело шлепая, являлась грузная, старая мисс Миллингтон с большой жестяной банкой в руке (поначалу казалось, что достаточно и маленькой банки, так убедительно была нарисована на этикетке обезумевшая от ужаса кошка) и, словно совершая священный обряд, посыпала порошком все клумбы, причем пострадавшие больше, чем все остальные, как будто скорее хотела скрыть содеянное, нежели положить конец дальнейшим проискам кошки. Со временем клумбы потускнели, словно землю перемешали с цементом и посыпали им листья и стебли растений.

Теперь кошка проникла в дом.

Стук сердца м-ра Стоуна несколько утихомирился, стреляющая боль поутихла, оставив за собой цепочку обнаженных нервов, да разлившуюся под тяжестью пальто фирмы «Симпсон» по всему его телу легкость и позыв к решительным действиям. Не закрыв входной двери, не зажигая света, не сняв ни пальто, ни шляпы и лишь возложив на столик в прихожей портфель и перчатки, м-р Стоун проследовал в кухню, где открыл дверцу в кладовку и извлек с обычного места все еще завернутый в фирменную магазинную бумажку сыр: в четверг мисс Миллингтон делала покупки по утрам. Он отыскал нож и тщательно, словно занимался приготовлением закусок к вечеринке с коктейлями, нарезал сыр мелкими кубиками. Затем вынес их на улицу, к самым воротам, и, оглядевшись по сторонам в промозглой мгле — кое-где в окнах горит свет, вокруг ни души — разбросал по дорожке, от ворот до входной двери, по темной прихожей, где сейчас стоял пронизывающий холод, и по ступенькам, ведущим в ванную. По-прежнему не снимая пальто и шляпы, он уселся здесь на крышку унитаза и, сжимая в руке кочергу, стал ждать. Кочерга предназначалась не для нападения, а для самообороны. Сколько раз, проходя по кишевшей кошками улице, бывал он захвачен врасплох, поровнявшись с котом, с невозмутимым видом восседавшим на столбе забора прямо напротив его лица, и всякий раз делал такое движение, словно хотел заслониться от него. Постыдное дело, конечно, но он никак не мог удержаться. Он боялся этих тварей, а тут еще все эти рассказы про бездомных кошек, которые одичали и нападают на людей.

Наполнивший прихожую влажный воздух хлынул в ванную. Темнота и тишина лишь усиливали ощущение холода. М-р Стоун представлял себе, как он окунает кошку лапами в кипящее масло, как вертит эту тварь за хвост и шмякает об асфальт, как ошпаривает ее кипятком. Он встал с унитаза, на котором сидел, и включил колонку. Горячая вода — мгновенно! Как же, дожидайся. Вода пошла холодная, потом, после того, как газовые рожки загорелись — «вумп» — тепловатая, потом — наконец — горячая. Нужно прочистить колонку, надо сказать об этом мисс Миллингтон. Набрав полную раковину, он снова уселся на унитаз. Трубы перестали петь: вновь воцарилась тишина.

Через несколько минут, может, пять, а может, десять, он вспомнил. Это же крысы едят сыр. Кошки едят что-то другое. Он включил всюду свет, закрыл входную дверь и разжег камин.

Ровно через неделю, двадцать первого декабря, м-р Стоун, как он делал всегда в это время года, отправился на обед к Томлинсонам. Они учились с Тони Томлинсоном в учительском колледже, и хотя их пути потом разошлись, дружба их ежегодно возобновлялась таким образом. Томлинсон остался работать в системе просвещения, и был довольно важной фигурой в местном совете. От засвидетельствования чужих отпечатанных или скопированных подписей он поднялся до того, что теперь другие заверяли его подписи, которые сейчас непременно сопровождались буквами Т.Д. [1] Медаль за службу в территориальных войсках. Когда эти буквы появились впервые, м-р Стоун отважился высказать на одном из таких ежегодных обедов предположение, что Томлинсон стал доктором либо теологии, либо богословия, но Томлинсон так серьезно относился к своему заслуженному им знаку отличия что на следующий год шутка не была повторена.

Почетные гости ежегодно менялись, и, приглашая м-ра Стоуна по телефону, Томлинсон непременно напоминал ему, что, ежели он придет, он сможет завязать несколько полезных контактов. М-р Стоун считал, что и для него, и для Томлинсона время полезных контактов миновало, но несмотря на возраст и продвижение, которое наверняка превзошло все его надежды, терзаемый честолюбием Томлинсон никак не мог угомониться, доставляя м-ру Стоуну удовольствие наблюдать его «в деле».

Однако явившись на обед в этот год, м-р Стоун обнаружил, что слова Томлинсона насчет «контактов» были всего лишь делом привычки и что не было никого, от кого Томлинсон не отставал бы ни на шаг и чьим бы словам вторил — центром внимания, зачинщицей всех разговоров была миссис Спрингер.

В своих гранатах, темно-красном муаровом платье с глубоким вырезом и юбкой с мягкими складками и в шитой золотом неплохо сохранившейся кашмирской шали, миссис Спрингер, которой уже перевалило за пятьдесят, выглядела ослепительно.