Луиза Эрдрич - Пригоршня прозы: Современный американский рассказ

День был безветренный, и горел только один дом; пламя поднималось вертикально в безоблачное голубое небо. Приехали пожарные, приехала полиция, они перекрыли оба конца улицы, облили водой крыши соседних домов, но в горящем доме уже нечего было спасать. Из домов, что еще не были брошены, вышли люди. Они стояли на тротуарах, сложа руки, и мрачно смотрели в огонь. Мэки Лаудон тоже стояла в своем наполовину выкошенном палисаднике, опершись на газонокосилку. Свободной рукой она крепко обхватила себя, потому что, несмотря на весеннюю погоду и сильный жар от огня, ей было очень холодно. Она ждала, что ее арестуют, но никто, казалось, ее не замечал, и, когда пламя над углями погасло, она вошла в свой дом и захлопнула дверь.

Madison Smartt Bell, «Dragon’s Seed»

Copyright © 1990 by Madison Smartt Bell

Опубликовано в «Булвард»

© И. Левшин, перевод

Эви сжала ноги и стянула ягодицы. Все замкнулось. Зубы стиснулись. Веки напряглись, не пропуская гаснущий свет дня. Внутри варежек ногти вонзились в ладошки. Даже пальцы на ногах судорожно согнулись, а кожа на голове натянулась, пока Эви ждала фыркающих смешков. В конце концов она заставила свои глаза открыться. Из-под прищуренных ресниц увидела свое полурасстегнутое клетчатое пальтишко, увидела пупырышки на коже своих темных бедер, спущенные на колени хлопчатые штанишки… в такой мороз.

Бин и его брат-близнец Джо Бой уставились на жиденькие волосы между ног Эви. Джо Бой словно больше думал о том, как бы сбежать.

— Во-ло-сы! — хрипло выдохнул он, испуганно косясь на брата.

— Заткни пасть, — сказал Бин. Выпрямился и посмотрел на сморщенное лицо Эви. Его голос перешел в визгливое хныканье: — Как же мы посмотрим, если ты ноги не разведешь?

Эви еще плотнее сомкнула ноги и закусила нижнюю губу, сглатывая комок стыда. Бин снял варежки, все в кристалликах снега, и попытался всунуть палец в тесную щелку между ее ногами. Эви ударила его правым кулаком под глазом, и он хлопнулся на ледяную корку, покрывающую землю.

Джо Бой заревел. Бин извивался и пыхтел, стараясь встать.

— Ну, Эви, ты же сказала, ты же обещала…

Эви сдернула варежки, натянула штанишки, крича пронзительно и прерывисто:

— Я обещала дать посмотреть, а не чтобы ты меня трогал! Ни за что! Ни за что!

Бин угрюмо поджал губы.

— Вот за это, Эви, скатишься только один раз, а не два.

Эви задохнулась, привычная волна беспомощности поднималась в ней, как опасный прилив. Она постаралась не закричать.

— Если не дашь съехать два раза, Бин Стоунер, я скажу!

Бин испустил визгливый смешок.

— Если наябедничаешь, так сама на себя. И все узнают, что ты делала с тех пор, как Шакл забрал твои санки!

Он торжествующе уставился на нее, но в его глазах стекленел ужас. Если мать узнает, ремня ему не миновать. Но боялся он не просто порки. Он опасался Эви, она же свихнутая! Все в Ряду говорили, что она свихнутая. Его собственная мать видела, как она ночью стояла в снегу на заднем дворе и пялилась на городские часы. А другие засекали время — больше часа в нужнике во дворе! Что она там делала столько времени?

Эви несколько секунд растерянно смотрела на Бина, потом опять его ударила, хрипло дыша через рот, словно не могла втянуть достаточно много воздуха. Попыталась сомкнуть губы — челюсть судорожно задергалась. Она поняла, что укусила себя за щеку изнутри, только когда язык коснулся солоноватой ранки. И накинулась на Джо Боя, словно он был виноват в этой внезапной боли, и ударом опрокинула его — он так и сидел на корточках, наклоняясь, словно все еще пытался увидеть, что она обещала показать, если Бин даст ей покататься на своем новеньком «Гибком летуне».

Теперь и Бин, и Джо Бой захлебывались слезами. «Ну прямо как десятилетние», — подумала Эви и судорожно втянула ледяной воздух.

— Где санки? — спросила она грозно.

Бин махнул кулаком в варежке на оледенелый куст, потом съежился в снегу, прячась от взгляда брата.

Ощущение в груди Эви, точно там затянули узловатую веревку, начало отпускать, едва она нашла санки. Еще когда ей было всего девять, в том году, когда она спрыгнула с качелей, как раз когда они взвились выше всего, еще тогда она открыла, что нет ничего лучше бешеной свободы катанья на санках с горы — совсем ничего. Стоишь на вершине длинного крутого склона, так высоко, что даже не видишь, где он кончается в глубине белого каньона, на самом его дне. Смыкаешь зубы на своем страхе, пережевываешь его и выплевываешь. И уносишься вниз, слившись в одно с санками, мчишься вниз, вниз, вниз, а лицо тебе покалывает снежная крупа. Ветер подхватывает тебя, выдирает из тела, и ты повисаешь в воздухе — холодном и свободном. Она схватила санки и пошла с ними на вершину Поросячьей Беды — самого опасного санного спуска в Нью-Шэроне, а может, и во всем графстве Мид.

Крутой склон под углом в сорок пять градусов уходил вниз от широкого плато в северном конце обширных угодий мистера Бэррона. Опасный спуск даже пешком — деревья, валуны, колючие кусты, спрятанные глубокие трещины в земле. Он видел десятки несчастных случаев с санками, и после одного из них Моуз Берхенен навсегда остался с телом, которого больше не чувствовал, скованным неподвижностью ниже подбородка.

Никто толком не знал, почему холм получил свое зловещее название. Дикон Хольм говорил, что много лет назад на плоской вершине Поросячьей Беды забивали свиней — когда у семьи Бэрронов был собственный склад-холодильник. В мясной лавке, когда мистер Джайп открыл дверь в холодильник, Эви успела увидеть безголовые свиные туши, окостеневшие, кровавые, подвешенные за задние ноги. Она слишком поздно зажмурилась и увидела свиней, визжащих, истекающих кровью, беспомощных.

Теперь, после короткой стычки с Бином, Эви отошла, насколько было возможно, — ей требовалось побольше места для разбега с прижатыми к телу санками, чтобы упасть на них у самого края и устремиться вниз по неровному опасному склону Поросячьей Беды.

В водянистом предвечернем свете Эви почти не различала черные силуэты, возникавшие впереди, пока она летела по крепкому насту. Она давно все тут знала, терпеливо изучив этот спуск за долгие месяцы в ярком свете дня, когда ясно различались валуны, узловатые древесные корни, неожиданные обрывчики. Она проложила маршрут от вершины до конца склона, срезанного длинной подъездной дорогой, которая изгибалась дугой от широкой каменной арки ворот до дома мистера Бэррона.

Эви пошла назад через дорогу и начала взбираться на вершину Поросячьей Беды, вдыхая запах свежевыпавшего снега, висящий в воздухе. К тому времени, когда она вскарабкалась на плато, небо совсем потемнело. Бин и Джо Бой следили за ней с почтительного расстояния, полные настороженности и нетерпения, хлопая руками по бедрам и подпрыгивая, чтобы согреться. Бин крикнул ей: