Эйвин Болстад - Без маски

Казалось, будто весь Гранбаккен в страхе и напряжении прислушивается: откуда раздастся сатанинский хохот? Ларс Уле отыскал где-то старый черенок от лопаты и теперь судорожно сжимал его в руках. Вдруг ему почудилось, что в хлеву кто-то есть. Луна тускло светила в запыленное оконце. Ларс Уле различил в пустом стойле какую-то тень. А потом что-то белое мелькнуло у выхода. Нет, это, должно быть, обман зрения. Но… ведь он ясно слышал медленные шаги… И вдруг над самым его ухом раздался хохот. Он доносился с улицы через разбитое окно, которое Ларс Уле как раз присмотрел себе на тот случай, если ему придется срочно покинуть хлев. Подскочив от неожиданности, Ларс Уле повернулся и с такой силой треснул рукояткой лопаты по кирпичной стене, что сверху на него свалилась конская упряжь с бубенцами, с головы до ног опутав ремнями и веревками. Чем больше он старался высвободиться, тем сильнее запутывался. И всё это время не переставая звенели бубенцы, как будто удалые кони мчали свадебный поезд по гладкому льду. Далеко по всей округе разносился зычный голос Ларса Уле, а в близлежащих домах из каждого окна торчала чья-нибудь голова. В усадьбе соседа из окна комнаты старшей дочери высунулись почему-то даже две головы, что послужило причиной семейной баталии этой же ночью.

Все кавалеры ринулись во двор.

— Поймал его? — что есть мочи вопил насмерть перепуганный Йорн, размахивая топором над головой.

Вслед за ним примчалась вся ватага. Ларс Уле стоял на четвереньках, уткнувшись головой в навоз, и, сражаясь с конской упряжью, орал дурным голосом. Сири навела на парня карманный фонарик и попросила его взять тоном ниже.

В то время как они пытались освободить беднягу от ремня, дикий хохот грянул из гостиной. Сири снова стала командовать, и все, словно перепуганные мыши, бросились к дому. Ларс Уле меж тем задал стрекача. Он несся по улице, всё еще пытаясь сорвать с себя упряжь, а бубенцы оглушительно звенели, возвещая всему живому о его приближении.

Сири, как заправский командир, расставила парней по местам. На этот раз все постарались запастись смертоносным оружием. Йорн сжимал в руках топор и вилы, а в зубах — столовый нож. Еще несколько вил он захватил с собою наверх и положил их перед собой. Вдруг хохот раздался в саду. Финн Уле и Юн-верзила стали потихоньку спускаться из окна. Но не успел Юн-верзила ступить на землю, как получил удар прямо в лицо чем-то мягким и липким. Услышав крик, Финн Уле выпрыгнул вслед за ним и упал прямо на Юна, который, сомлев, растянулся на траве. Сири с револьвером в руке вихрем слетела с лестницы. Из спальни Хуаниты раздавались стоны и жалобный плач. Притихшие кавалеры стояли во дворе. Теперь уж чаша была переполнена. Финн Уле и Юн-верзила такими красками расписали привидение, что оно казалось всем страшнее тролля из Хельдальского леса. Сири ткнулась носом в щеку Юна-верзилы.

— В тебя плеснули кислым молоком, — заявила она убежденно. — Все по местам!

Однако храбрецы, стыдливо понурив головы, один за другим скользнули за ворота. Во дворе остался только Йорн со своим оружием. Он судорожно глотнул воздух, но не двинулся с места.

— Спасибо тебе, Йорн, — ласково сказала Сири. — Ступай наверх, а остальное я возьму на себя. — И громко продолжала: — Я обойду с револьвером вокруг дома и как только услышу шорох или замечу какое-нибудь движение, буду стрелять!

Они вздрогнули, услышав громкий хохот отца Сири из нижней комнаты.

После этого Йорн, еще больше побледнев, отправился наверх, а Сири двинулась вокруг дома, держа наготове револьвер со взведенным курком. Теперь вся эта история не казалась ей такой уж забавной. Обогнув последний угол, Сири пошла, тесно прижимаясь к стене. Из-за этого она споткнулась о выступ веранды и полетела носом в землю, нечаянно нажав курок. Грянул выстрел. Сири вздрогнула и закрыла руками лицо. Оно было всё перемазано кислым молоком. Мокрая швабра, лежавшая около веранды, угодила ей в рот. В эту минуту послышались тяжелые шаги за углом. Какой-то человек гнался за ней по пятам! Сири быстро схватила швабру и, едва только парень показался из-за угла, бросилась на него, размахивая своим оружием. Тогда он изменил курс и одним духом взлетел вверх по лестнице, словно ласточка в погоне за комаром. А богатырь Йорн выпрыгнул из окна второго этажа и побежал по холмам, блея от страха, точно баран.

Как раз в это время в усадьбе соседа по окончании баталии пили за здоровье дочкиного кавалера. Жених держал в одной руке стакан с вином, а другой поддерживал штаны. Подтяжки свисали у него пониже пояса. Когда он услышал, вопли пробегавшего мимо богатыря, рука его, поддерживавшая штаны, от неожиданности разжалась…

А Сири между тем осталась один на один со страшным гранбаккенским привидением. И это вовсе не радовало ее. Когда она, с револьвером в вытянутой руке, поднималась вверх по лестнице, из своей комнаты вышла Хуанита. Старая амазонка дрожала от страха и беспрестанно крестилась. Но настроена она была очень воинственно и сыпала угрозами направо и налево. В руке она держала кочергу. Хуанита, не говоря ни слова, протянула тонкий шнур над верхней ступенькой, чуть повыше пола, и привязала его к перилам. После этого она, приложив палец к губам, бесшумно втащила Сири к себе в комнату. Тут обе женщины застыли в ожидании, крепко сжав кулаки. Прошло несколько долгих минут. Потом они услышали хохот наверху. Кто-то медленно шел по направлению к лестнице. Хуанита так крепко сжала руку Сири, что синяк на коже девушки не проходил недели две. Позднее, указывая на него, некоторые недоверчиво говорили, что дело тут, должно быть, вовсе не в Хуаните!

Привидение прошло мимо комнаты, в которой они сидели. И, тут послышался неимоверный грохот, а затем вопли, стоны, проклятья и ругань.

— Привидение не стало бы ругаться, как извозчик! — закричала Хуанита так громко, что усы у нее задрожали. С этими словами она рванула дверь и бросилась из комнаты. В самом низу лестницы, почти съехав на пол, лежало белое привидение и жалобно вопило.

— Вставай, — закричала Сири, — а не то буду стрелять!

Человек вскочил и попытался было улизнуть. Тогда Сири пальнула в него, и по воплю, раздавшемуся вслед за выстрелом, поняла, что попала в цель. Человек совсем обезумел. Не раздумывая, он бросился в спальню старика Клинбергера и, прихрамывая, подбежал к окну. Но тут старик вскочил с постели.

— Так ты и мне не даешь покоя, хохотун проклятый! — закричал он.

Призрак, лихорадочно отодвигая оконные задвижки, отвечал ему замогильным голосом:

— Я дух Гудлейка-изгнанника, и нет мне покоя в могиле!

— Ну вот сейчас я, черт побери, угощу тебя снотворной пилюлей!

Тут Клинбергер, схватив со столика ночник — старинную фарфоровую вазу, в которую была вмонтирована лампочка, запустил ею в голову Гудлейка. Тот без единого звука рухнул на пол. В это время Сири и Хуанита осторожно вошли в комнату и остановились над распростертым призраком.