Сергей Мец - Эпиграфы к эпилогу

Мец

ЭПИГРАФЫ К ЭПИЛОГУ

Я держал за руку Бога пару тысяч лет назад

ГЛАВА I

Круговорот

Скоро все исчезнет. Останутся только звуки – будут плескаться волны, шуметь листва, грохотать громы, сверкать молнии, и никто не станет делать из этого культа. Музыка природы будет служить наивысшему предназначению – гармонии. Но планета вдохнет глубоко пару раз, выдохнет и… все начнется сначала.

Первыми появятся самые примитивные и самые полезные формы жизни – всякие инфузории, бактерии и прочие невидимые. И – по нарастающей, пока не вымрут динозавры, и не появится прямоходящий с дубиной в руке. Сначала он подчинит себе все прочие виды жизни, а тех, кого не подчинит, заставит себя бояться – птиц, зверей, деревья, почву. Затем постарается проникнуть в непокоренные миры – глубоководный и космический. Лучшие умы, сменяя друг друга на протяжении веков и тысячелетий, посвятят идее «глубже/дальше» свои жизни. А худшие умы, с таким же постоянством сменяя друг друга, будут упорно подчинять себе лучшие, пока последние не начнут уменьшаться в размерах, пытаясь не очень-то выделяться среди низкорослых посредственностей.

И – наступит настоящее.

***

Корабли взмывали в воздух один за одним, унося ввысь тысячи и тысячи людей. За изгородью, охраняемой сотней стражей, стоял маленький мальчик и тихонько плакал, утирая кулачками слезы со щек. Слышал мальчик стенания тех, кто стоял вокруг, не попав в число избранных. Зависть, злоба и отчаяние были в их криках, обращенных к стражам – требовали они пропустить их к кораблям, зная, что следующую партию заберут совсем нескоро.

Но вот последний корабль унес очередную сотню людей, и взлетная площадка опустела. Несчастные зрители медленно разошлись, понурив плечи и иногда оборачиваясь, чтобы бросить потухший взгляд на очистившийся от дыма полигон и откинутые лапы ферм. За ними ушли и стражи.

Прошло две тысячи лет, но новые корабли так и не прилетели. Мальчик все стоял на том же месте и с надеждой смотрел в небо, запрокинув голову. Он ждал, не уставая надеяться. Иногда глаза его непроизвольно наполнялись слезами, как в тот день, двадцать веков назад, и он привычным жестом утирал мокрые щеки.

Время от времени сюда приходили потомки тех, кто не попал некогда в число избранных и остался доживать свой век среди песков и редких кустарников. Они подходили к мальчику, поглаживали его по голове шершавыми натруженными ладонями, пытались успокоить ласковыми словами. И невдомек им было, что плачет мальчик не от жалости к себе – знает он, что еще ох как далеко до того момента, когда поступит новый приказ, сюда прибудут корабли и заберут с собой тех, кого посчитают достойными командиры экипажей. Невыносимо жаль ему было людей, чьи далекие предки провинились и были наказаны. Знал мальчик, что еще не одно тысячелетие простоит он тут, тщетно вымаливая для них прощение и каждый раз отказываясь ступить на борт корабля.

***

– Вот тут пусть будет гора!

– Зачем?

– Чтобы люди могли подняться туда и посмотреть на себя сверху. А под горой пусть будет озеро.

– А оно зачем?

– Чтобы у людей всегда была вода, чтобы они могли купаться и готовить еду, а взобравшись на гору и глянув вниз, видели красоту вокруг. Теперь давай найдем место для леса.

– Тоже для красоты?

– Да, но и для тех, кто уже не может подняться на гору – пусть птиц разных послушают и чистым воздухом подышат. И пусть у них тоже будет место для отдыха от других людей.

– А почему от них надо отдыхать, это что, работа?

– Хуже. Работа всегда приносит пользу и часто удовольствие, а люди почти никогда пользу и крайне редко удовольствие.

– А зачем они тогда нужны?

– Вот и я теперь об этом думаю. Но, знаешь, есть немного таких, которых жалко, вот потому и терплю всех.

– А почему этих некоторых жалко, он какие-то особенные?

– Да, они умеют то, что не умеет почти никто.

– Что?

– Чувствовать и думать.

– А других они научить не могут?

– Когда-то могли, но теперь уже почти разучились. Не справляются без моей помощи. Время от времени приходится кого-нибудь отправлять, напоминать. Правда, в последнее время они даже моих посланцев перестали слушать.

– Тогда зачем ты меня собрался отправлять к ним?

– Они же еще дети, а как я могу оставить детей без присмотра. Пойди, помоги им. Только будь осторожен, прошу тебя, дети – они жестокие, не понимают, что творят порой.

***

Один лишь шаг в сторону, всего только один, и вот она, волшебная страна грез. Чего тут только нет, каких только удивительных существ и непередаваемой красоты ландшафтов, смешных и грустных персонажей, оживших картинок, которые, казалось, существовали до сего времени только в твоем воображении. Вот, к примеру, огромный замок, а из его ворот выезжает вереница богато одетых всадников, облаченных в сверкающие на солнце кирасы, с развевающимися на ветру плюмажами, которые венчают шлемы на их головах. Но стоит только слегка повернуть голову, как ты оказываешься на празднике в каком-то горном городке с замысловатым названием, жители которого, разодетые в потрясающей красоты костюмы, предаются веселью на центральной площади, сходятся в зажигательных танцах и громко выкрикивают похвалы искусным певцам и музыкантам. Еще поворот головы, и вот уже огромной высоты штормовые волны накрывают шхуну в открытом океане, пытаясь ее перевернуть, а на мостике стоит капитан и хриплым голосом отдает приказы команде, пытаясь перекричать шум безумствующей стихии.

Картинки появляются и исчезают в соответствии с каким-то определенным и кем-то заданным алгоритмом – так кажется поначалу. Но вот приходит усталость от нескончаемых перемен «экзотических блюд» и тут же воображение дарит возможность отдохновения – ты вдруг оказываешься раскачивающимся в гамаке, натянутом меж двух деревьев цветущего фруктового сада. Над тобой бесконечной глубины небо с несущимися по нему редкими облаками, проглядывающее сквозь ветви яблоневых и вишневых деревьев, покрытых бело-розовым весенним нарядом, и зеленеющую листвой виноградную лозу. Жужжат насекомые, порой слышится шум птичьих крыльев, а иногда со стороны дома доносится старинная мелодия, и ты живо представляешь, как твой дед весело подначивает бабушку, вспоминая о проделках молодости. Веки тяжелеют, дыхание становится ровным, и скоро ты вновь вернешься в этот мир…

Всего лишь один шаг в сторону, только один.

***

Шел человек, играл на свирели и ничего не замечал вокруг. На левом плече у него висела холщевая сумка с целым набором разных свирелей. Иногда он вдруг доставал из сумки другую взамен той, что была в руках. Не было в этом никакой закономерности, только какое-то внутреннее веление двигало им. Так он и шел, целыми днями, останавливаясь на ночлег где-нибудь в укромном месте, а когда наступали холода стучался в окно, сквозь стекло которого пробивался свет, и его пускали переночевать. Всегда пускали, а он как-то сразу понимал, какую дверь ему откроют, и не ошибался никогда. Свирель замолкала на некоторое время, ее звучание сменялось неспешным разговором с домочадцами в приютившей его на ночь семье. Говорили всегда они, гость только молча слушал.