Яша Яркий - Жизнь длиною в час

У семьи Браунов вот-вот должен был родиться сын. Это была молодая, небогатая пара, жившая в двухкомнатной квартире на окраине города. Им было по двадцать лет.

Муж был стройный высокий, темноволосый молодой человек Дэвид с большим и уродливым шрамом на спине. Откуда шрам? Его оставил ему отец алкоголик как напоминание о несчастном детстве. Безразличие мамы и жестокость папы оставили ему такой же шрам и на сердце.

Супруга Дэвида Лорейн любила посидеть дома с подругами. У неё с Дэвидом были довольно напряжённые семейные отношения. Каждый вечер ему приходилось выслушивать постоянные уколы и недовольства со стороны жены: «Когда же у нас будет нормальная квартира?», «Когда же ты найдёшь престижную работу?», «Ты уделяешь мне мало внимания, подумай о нас!» Именно из-за этого уходя вечером со своей низкооплачиваемой работы «офисного планктона» он заходил в клубы или бары и запивал свои неудачи стаканами крепкого виски.

Как уже говорилось, Лорейн любила посидеть дома, отчего стала слишком ленивая. Да…возможно это связанно с тем, что она была на 8 месяце беременности. На окружающие её вещи она смотрела довольно пессимистично, потому и перестала ценить жизнь.

Как-то раз до родов Дэвид нашёл за шкафом пачку сигарет и бутылки красного сухого вина. «Что это, как ты это объяснишь, Лорейн?». Дэвид был настолько зол на свою жену, что не появлялся дома дня так три.

– Чем ты думала Лорейн?! Ты отказалась ходить на приём к врачу, который следил за твоим здоровьем, так ты ещё и куришь!

– Отстать, отстань от меня! – кричала она, закрываясь в спальне.

Несмотря на происходящее Дэвид просто смотрел на проблему, не пытаясь её разрешить. Он был таким же пофигистом, как и Лорейн. Ребёнок будто не существовал для них. А что? Лорейн курила, пила, эгоистично жила в своё удовольствие, а Дэвид смотрел на всё и уходил в бар за очередной рюмкой.

Когда Лорейн впервые рассказала супругу о ребёнке, на его лице вместо радости присутствовал лишь страх. Он уговаривал Лорейн сделать аборт, но она отказалась. Вскоре Дэвиду пришлось смириться.

Оба они были сиротами из детского дома. Мать Лорейн, которая была вдовой, лишили родительских прав из-за безразличия к ребёнку. У Дэвида ситуация сложней: отца посадили в тюрьму за соучастие в убийстве, а мать отказалась от сына, женилась на богатом итальянце и отдала Дэвида в детдом.

Прошёл месяц…

Внизу в пустом коридоре родительного дома №4 был слышен лишь стук часов весящих у окна. Посреди горела одна лампочка, свет которой ели-ели освящал далёкие уголки роддома. Была середина ночи. На одном из чёрных офисных стульев сидел Дэвид. На нём был одет обычный костюм: тёмно-синие брюки и расстегнутый пиджак, под которым виднелась рубашка белого цвета. Только красный галстук делал его особенным среди своих сотрудников. Он был слишком взволнован, всё время смотрел на наручные часы и поговаривал: «Ну что? Чего так долго?».

Из тёмной глубины коридора вырисовывалась крепкая мужская фигура в белом халате и с синей папкой в руке.

– Доктор Хенсли, ну что там?

– Всё в порядке, Мистер Дэвид, всё хорошо, пойдёмте со мной.

– Родила?

– Да, она родила, – ответил доктор, похлопав Дэвида по плечу.

Они сели в лифт и поднялись на 5 этаж в родительный блок. Атмосфера тут довольно оживлённая: вокруг постоянно ходили медсёстры, врачи и женщины, ставшие мамами. Над дверью, в которую вошли Дэвид с доктором заглавными буквами написано «Палата №18». На белой каталке посреди комнаты с хирургическими инструментами лежала Лорейн. На её руках находился маленький новорождённый голубоглазый мальчик. Впервые за долгие годы его серые, стеклянные, сухие глаза налились слезами радости. Казалось, что они тают. Дэвид кинулся к плачущей жене и обнял её и сына.

– Господи, как же я счастлив, – говорил он вновь и вновь и вновь, смотря на своего малыша.

Врач забрал младенца, оставив супругов наедине. Они обменивались радостными эмоциями, мечтая о жизни вместе с Кевином (так они назвали своего сына).

Тем временем Доктор Хенсли отнёс младенца на обследование. Кевин внимательно рассматривал бородатое лицо доктора. Для него этот мир самое настоящее открытие, особенно ему понравился свет от лампы: он постоянно на него смотрел, немного прищурив глазки и сморщив лицо. Каковы они – первые мгновенья жизни? Когда ты первый раз увидел потолок своей родной палаты, первый раз прикоснулся к маминой руке, вдохнул глоток чистого, свежего воздуха, когда яркий свет впервые озарил твоё маленькое невинное личико. Кевин опять заплакал.

– Ну что ты, что ты? Успокойся, всё будет хорошо, да? – сказала медсестра Линди и взяла ребёнка у Доктора Хенсли.

Малыш Кевин неважно выглядел. Его голова была немного вдавлена внутрь на макушке. Из-за этого ему решили сделать УЗИ головы. Медсестра водила ультразвуковым датчиком по затылку и смотрела на монитор.

Увиденное повергло её в шок. Смотря на экран, она ничего не могла понять. Водила датчиком по разным частям головы и всё равно ничего не видела. Что же произошло, что случилось?!

Силы небесные! У ребёнка нет мозга!

– Доктор Хенсли, Доктор Хенсли идите посмотрите

– Ради бога, что случилось?

Линди показала ему результаты сделанного УЗИ. Хенсли прикрыл правой рукой свои губы и отвернулся от снимков.

– Какой ужас… Нам нужно срочно отвести Кевина в отделение интенсивной терапии, немедленно!

Медсестра отвезла рыдающего младенца и сделала нужные инъекции, которые помогли бы ребёнку почувствовать себя лучше. В палате №18 всё ещё царила радостная атмосфера. В дверь постучались.

– Дэвид, это Доктор Хенсли, можно вас на секундочку?

– Конечно, я сейчас подойду к вам в кабинет.

В кабинете у врача.

– Вы меня звали?

– Да Дэвид, заходите.

– Как там Кевин?

– Присядьте, пожалуйста. Дело в том, что мы обнаружили у вашего сына очень необычную и редкую болезнь – анэнцефалия.

Дэвид испугался от этого странного и пугающего названия

– Что же это такое?

– Врождённое отсутствие полушарий головного мозга.

– Как??? Невозможно! Такого не бывает!

– Такие дети живут лишь пару часов, а потом умирают. Мы могли бы раньше выявить эту болезнь, но, увы, вы не проходили обследования.

Дэвид настолько расстроился, что не смог даже заплакать.

– Надо что-то сделать, Доктор Хенсли, мы его вылечим, мы его…

– Успокойтесь Дэвид, присядьте, боюсь, что ему уже ничем не помочь. Он не сможет жить без мозга.

– Нет, такого не бывает!

– Дэвид, его глаза не видят, его уши не слышат, он не умеет думать, мечтать и запоминать вещи.

По лицу Дэвида скатилась маленькая скупая мужская слеза. Он заплакал. В кабинет зашла медсестра.