Григорий Канович - Облако под названием Литва

– Так уж и перестанет.

– Человек тогда превратится в зверя. Потому что некому его будет сторожить. А лучшего сторожа, чем Отец Небесный, никто еще пока не придумал.

Было время, когда Мейлаха в его перепалках с матерью, пусть молча, пусть только одобрительными взглядами из-под мохнатых бровей, поддерживали братья Велвл и Ицик. В ее отсутствие средний и младшенький вместе со старшим братом подшучивали над ее набожностью и упрощенными пересказами проповедей Шнеер-Залмана о Боге-стороже, живущем почему-то не на Липовой улице, рядом с теми, кого Он охраняет, а где-то там, далеко-далеко за облаками. Но вскоре оба оставили родительский дом – предприимчивый Велвл перебрался во временную столицу – Каунас, где устроился на работу к знаменитому дамскому портному Перельману, вышколенному в недосягаемом Париже, а поскребыш Ицик обосновался в соседнем местечке Кедайняй, поближе к своей любви – черноокой белошвейке Циле, не трястись же каждый день туда и обратно на попутной крестьянской телеге. В отчий дом братья Велвл и Ицик приезжали только по большим праздникам. Они привозили Рафаэлю гостинцы – конфеты в блестящих обёртках, леденцовых петушков на палочке и ласково, но не без подковырки называли племянника «наш ребе».

– Как поживает наш ребе? – спрашивал беззлобный Ицик и трепал Рафаэля по кренделькам его черных кудрей.

– Я не ребе. Я – Рафаэль, – простодушно отмахивался племянник.

– Ты, Рафаэль, будешь ребе, будешь, – отстаивала свою заветную мечту Шифра. – А твои дядья какими были неучами и безбожниками, такими и останутся. Для них важнее целыми днями латать дыры на чьих-то драных штанах, чем штопать прорехи тут, – при этих словах, подожженных обидой, она принималась постукивать маленьким, сморщенным, как залежалая картофелина, кулачком по тому месту, где еще тихо, с перебоями, ворковало ее любвеобильное сердце и на правах квартирантки обитала страдалица-душа.

В чем, несмотря на споры, дружно сходилось все семейство, так это в том, что двенадцатилетний Рафаэль действительно был не по летам развит и любознателен и что главная заслуга в этом принадлежала не столько потонувшему в трудах его родителю и не школьному учителю Хаиму Бальсеру, сколько ей, полуграмотной, целеустремленной Шифре, которая стремилась из внука, как злословил тихий, как могила, Беньямин, «выпечь» не портного и не сапожника, а великого цадика.

Шифра всерьез намеревалась «выпечь» из внука не похожего на своих сыновей человека. Поэтому кроме Рафаэля и неубывающих рожениц, которые круглый год нуждались в ее помощи (роддом с опытными акушерками и врачами находился километров за сорок от местечка, в Каунасе), никем и ничем не интересовалась. Пусть-де во всём, что происходит за пределами ее дома – в несчастной Польше ли, в благополучной ли Америке, в Красной России ли – разбираются мужики, целыми днями дерущие глотку и соревнующиеся в том, кто из них умней и прозорливей: Велвл, который за Сталина, Ицик, который за Рузвельта, или Мейлах, который за своего Сметону? Ей соревноваться было незачем – свой выбор Шифра сделала давно и бесповоротно: она за нашего милостивого и неусыпного сторожа – Господа Бога, который в горних высях после ее смерти приютит квартирантку-душу.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.