Ирина Цыпина - Бегство из рая. Emigration.ru (сборник)

На обратном пути все дружно жалеют своих знакомых, новых израильтян:

– Что они выиграли, променяв Москву и Питер на эту Бухару? Черные от работы, в крошечных квартирках, купленных за кабальную машканту и ссуды, изнывающие от африканской жары, хамсинов и взлетающих в воздух автобусов. Чужие среди «своих». Что их держит?

Нет, я не с Вами, Господа!Вам не понять, что есть ценности выше зеленых хрустящих купюр, выше комфорта, политики, житейской логики, престижа и успеха. Это сложно объяснить словами, это нужно прочувствовать на генетическом уровне. Просто Вас никогда не изгоняли из собственного Дома.

А перед глазами последняя Золотая осень (в Африке не знают этого времени года): отъезд, желто-багряные листья и забытые стихи уже ушедшего поэта:

«Прощайте, прощальный свершаю обряд,

Осенние листья, как порох горят

И капли на стеклах, как слезы чисты,

Сжигаю мосты…»

Кто ответит – это было предательство или только предчувствие Беды? В день отъезда моя квартира была похожа на кадры из знаменитой киноленты Спилберга: оставленные вещи, книги, картины, на подоконнике уже ненужные конспекты моих вчерашних лекций, холодный недопитый кофе…

«Горящими листьями пахнет в саду

Прощайте, я больше сюда не приду.

Последние листья,

Деревья пусты.

Сжигаю мосты».

P. S.

В День Памяти Холокоста в Израиле вся наша страна застывает на минуту в скорбном Молчании, и эти Все – единая нация: старожилы страны и олимы, сефарды и ашкеназы, датишники и светские, молодые отвязные ребята с татуировками и девчонки с пирсингом в ноздрях и с немыслимыми бордовыми и голубыми прядями в волосах, бледные мальчики в кипах и полукриминальные на вид «качки», бедные и богатые, старые и молодые, – ВСЕ.

(Израильский коллаж; военного времени)

То, что атака Багдада неминуема, понимали все.

Напряжение росло и уже зашкаливало безумством истерии, которую подогревали СМИ всех существующих в мире каналов информации. Обыватели спорили и делали ставки.

Интернет сотрясался от противоречий, безумных прогнозов и предчувствия чего-то глобального и неотвратимого. Аналитики подсчитывали коэффициент потерь и расстановку сил в обновленном пост-иракском мире. Фокус мирового внимания был прикован к нашему региону. В воздухе висел свинцовый запах войны.

А в непосредственной близости к месту событий находилась наша маленькая страна, не участвующая в предполагаемых военных событиях, но ожидающая гипотетических ударов от агонизирующего иракского диктатора. И в этой непростой обстановке жили тысячи моих сограждан, объединенных на какой-то миг одной судьбой, одной опасностью, одной надеждой, что Б-г не оставит, не забудет о нас. Мы все не знали – «Когда?», но четко понимали, что может быть ВСЁ.

Сегодня я уже уверенно могу сказать: мы все стали старше еще на одну ступеньку жизни, такой разной у каждого из нас. Уроки этих тревожных дней я записала, чтобы когда-нибудь рассказать.

Но прежде совсем о другом.

Когда-то мне наивно казалось, что от опасности можно убежать: улететь на самолете, уплыть морем или уехать в последнем плацкартном вагоне поезда дальнего следования, стоя в дымном тамбуре в тесной толпе, без билета, без вещей, но спасаясь. Теперь я точно знаю, что рецепт выживания значительно проще и сложнее. Уроки тех дней меня научили хладнокровию и почти йоговскому спокойствию. Как всегда, вдруг, неожиданно и необычно на меня снизошло откровение в виде информации самого банального образца. Гуляя по Интернету, я набрела на скучный непрофессиональный сайт пожилого эмигранта, публикующего записки из своей не очень удачной жизни.

Изложение было сбивчивым и корявым, все события его серой жизни в американской глуши были тусклыми и незначительными, но я почему-то все же задержала внимание и стала читать текст, набранный мелким нестандартным шрифтом. Кто-то давал мне сакральные знания, которые мне так здорово пригодились в эти непростые предвоенные дни, кто-то мне подсказывал… только надо было его понять, расшифровать. Со страниц пахнуло душным старомодным стилем:

«Мой друг открыл ящик комода своей жены и достал нарядный пакетик, завернутый в подарочную бумагу. Он выбросил пакетик и горько взглянул на шелк и кружева. Это было тончайшее белье цвета взбитых сливок с серебристо-сиреневыми атласными вставками.

– Я купил ей, когда мы были в первый раз в Нью-Йорке. Это было 8 или 9 лет назад. Она никогда его не носила. Она хотела сохранить эту красоту для особого случая. И сейчас, я думаю, пришел тот момент». Он подошел к кровати и положил белье к другим вещам, взятым из похоронного бюро. Его жена умерла. Когда он повернулся ко мне, он сказал:

– Ничего не сохраняй для особенного случая; каждый день, который ты проживаешь, – это особенный случай».

А потом компьютер завис, и текст исчез в паутине интернета.

Но с этого момента мне стало легче и проще. Опасность уже не пугала, не сковывала волю, не поглощала ум, не воздействовала на эмоции. Я просто жила в сегодняшнем дне, где все было отныне важно, значительно и неповторимо.

Мы мерили всей семьей противогазы, абсолютно не думая об их страшном предназначении и очень условной эффективности. Мы покупали клейкую ленту в непривычно длинных очередях и заклеивали окна в специальной герметической комнате, закупали бутылки с минеральной водой и консервы, и еще, и еще… Но при этом эмоционально мы жили обычной жизнью, без паники и депрессий. Мы жили в своем дне, наслаждаясь самыми простыми вещами. Так, наверное, живут птицы и, наверное, так духовно был первоначально задуман наш мир.

Когда-то моя религиозная сотрудница, умница Авиталь, сказала:

– Не волнуйся, есть кому подумать о нас.

И так выразительно посмотрела на выцветшее хамсинное небо, что невозможно было ей не поверить.

Но вернёмся к интернетному тексту незнакомого пожилого американца:

«Отныне я каждый день пользуюсь своими хрустальными бокалами. Я одеваю свой новый пиджак, чтобы пойти в супермаркет. Мои любимые очень дорогие духи я использую каждый день вместо того, чтобы наносить их только по праздникам».

Но выйдем из загадочных компьютерных лабиринтов и еще раз вспомним эти трудные дни ожидания.

Я помню, как было непривычно малолюдно на улицах, как тревога была разлита в воздухе и как страна замерла у телевизоров. Все напряженно ждали. Но мне уже не было страшно, я жила в своем Дне, проходила свою единственную траекторию движения, а все остальное было закодировано, неизбежно и неизвестно, но Там, в дне, который еще не наступил. Помню еще огромный непривычно пустой бассейн в разгар выходного дня, в этом было что-то ирреальное. Было все, как обычно: спасатели, тренажерные залы, сауна, но только без людей. Мы с мужем были одни в бассейне, от наших голосов в замкнутом пространстве поднималось ввысь эхо, и создавалась иллюзия, что мы проигрываем какой-то сюрреалистический сюжет. По дороге домой мы заехали в маленький придорожный ресторанчик, что на перекрестке перед поворотом в сторону Газы.