Л. Салтыкова - С. Михалков. Самый главный великан

Речь идет о Церкви Благовещения Пресвятой Богородицы в Витебске. Владимир Серов был президентом Академии художеств СССР. Он не только ничего не подтвердит, но, испугавшись, в своей речи об этой проблеме вообще не скажет ни слова, пробубнив дежурные лозунги. Получилось, что о трагедии с церковью из дотатарской Руси открыто сказал не художник, не архитектор, а писатель.

Пример № 2: «В Приморском крае на братской могиле бойцов, погибших при освобождении Спасска, построены трибуны стадиона».

Пример № 3: «Стены Брестской крепости с бессмертными словами героев, отдавших свою жизнь за отечество, исписанные кровью на их кирпичах, еще в 1956 году разбирались на хозяйственные нужды города». (Там же, л. 79).

О войне в тот год говорили приглушенно, дабы не попасть под обвинение в пропаганде «культа личности». Сталинград стал именоваться Волгоградом, а Сталинградскую битву упорно называли «Битвой на Волге». При этом ее главным героем стал… член военного совета фронта генерал-лейтенант Хрущев.

Отметив «непоправимый моральный и духовный ущерб нашему народу», факты появления «у молодых людей нигилистического отношения к традициям», вспомнив попытки, «часто безрезультатные», Министерства культуры СССР (подразумевалось, что министра Екатерины Алексеевны Фурцевой) «пресечь уничтожение этих ценностей», сделав горький вывод о том, что со всем этим «трудно справиться», – Сергей Владимирович Михалков обращается во весь голос с трибуны Большого Кремлевского дворца:

«Товарищи члены Центрального Комитета, Никита Сергеевич, общественность давно уже выдвинула положение [так в тексте – ЛM.] создать Всесоюзное добровольное общество охраны памятников и на общественных началах авторитетную государственную комиссию во главе с крупными нашими деятелями культуры, без решения которых нельзя было бы снимать с охраны и брать на охрану те или иные исторические памятники культуры или истории. Об этом просят широкие круги советских патриотов. Об этом просит Советский комитет защиты мира». (Там же, лл. 79–80).

Скептики, а таких много, на это могут возразить, что речь поэта и драматурга была санкционирована, согласована, отшлифована в агитпропе ЦК. Не согласен. Во-первых, стенограммы сфальсифицировать трудно, а подкупить стенографисток тем более, они девушки неподкупные. Во-вторых, Михалков полемизирует не только с белорусскими партийными властями, но и с тем, кто выступал непосредственно передним – с секретарем по идеологии ЦК компартии Украины Скабой. А речи товарища Скабы он точно загодя увидеть не мог и воспринял ее на слух. Например, товарищ из Киева критиковал учебник «История СССР» для девятого класса средней школы за то, что в нем слишком много говорится о царях, читай, русских царях:

«[…] Главы этого учебника носят, прямо скажем, «царственные названия»: «Царь Федор Алексеевич», «Правление Софьи», «Царевна Софья», «Юность Петра», «Петр II», «Анна Ивановна», «Елизавета Петровна», «Начало царствования Екатерины II», «Павел I» и т. д. В то же время показу классовой борьбы и других социально-экономических проблем в учебнике отводится совершенно недостаточно места». (Там же, лл. 48–49).

Михалков отвечает, получается, что экспромтом:

«Я не знаю как товарищу Скабе… но мне печально было читать в журнале стихи советского школьника, ученика 10 класса, которые звучат так:

Восстановим историческую справедливость. Приведем сегодня процитированное С.В.Михалковым стихотворение до конца:

Академичность вопроса требует научного комментирования. Назовем имя этого школьника: Леонид Владимирович Киселев (в украинских источниках Леонид Володимирович Кисельов). Назовем и литературно-художественный и общественно-политический журнал, где подзаголовком «Первые стихи» было опубликовано это стихотворение: «Новый мир», орган Союза писателей СССР, № 3, март 1963 г. Стр. 159–160. В содержании оговорено: «Леонид Киселев, ученик 10 класса школы № 37 г. Киев». Номер тиражом 107 тыс. 650 экз. сдан в набор 25 января 1963 г., подписан к печати 29 марта, то есть пролежал в цензуре-Главлите два месяца и вышел в свет и был разослан подписчикам после исторических встреч Н.С.Хрущева с советской интеллигенцией на Ленинских горах.

Если это – первые стихи, какие же будут стихи последние? Что-то до боли знакомое слышится в стихах этого семнадцатилетнего юноши, рожденного в послевоенном сорок шестом в освобожденном Красной Армией от оккупантов Киеве. Слышится голос из тридцатых. Забытый Джек Алтаузен [70]и его вступление к поэме «30 дней» (1930):

Приведенная Михалковым цитата из опуса киевского школьника – ответ киевскому товарищу Скабе, который ополчился на учебник истории СССР. Связь призыва чистить учебники истории от «царей» с поэзией школьника на страницах «Нового мира» для Михалкова настолько же очевидна, как и закрытие в Казахстане детских библиотек при одновременном открытии детских спецучреждений.

Наступает апогей речи и разгадка ребуса, заданного P.A. Медведевым в биографии Хрущева.

МИХАЛКОВ: «В связи с остро назревшим вопросом сохранения ценностей настоящего и прошлого, группа наших виднейших деятелей культуры, среди которых я могу назвать академиков Серова, Корина, Герасимова, скульптора Вучетича и Героя Социалистического труда Федора Николаевича Петрова, просила меня передать Вам, Никита Сергеевич, это небольшое письмо».

О СОДЕРЖАНИИ ПИСЬМА

Что именно было в этом загадочном письме, с точностью сказать невозможно. Архивы Президиума – Политбюро ЦК с материалами после октября 1952 года до сих пор наглухо закрыты. Без них интеллектуальную и генеральную историю России и Советского Союза написать невозможно. Но все же можно предположить с большой долей вероятности, потому что в архивах сохранились несколько писем от тех же примерно адресатов на ту же тему с вариациями одного призыва: «S.O.S. – спасите русские памятники!»