Морис Ренар - Новый зверь. Каникулы господина Дюпона. Неподвижное путешествие

© ООО ТД «Издательство Мир книги», оформление, 2011

© ООО «РИЦ Литература», 2011

Прошу Вас, милостивый государь, принять эту книгу.

Радость посвятить ее Вам является далеко не последней в ряду тех, которые я испытал, сочиняя ее.

Я задумал ее в духе идей, которые и Вам дороги. И я от всей души желал бы, чтобы моя книга была близка Вашим по духу, не по своему значению и по своим достоинствам, на что было бы смешно претендовать с моей стороны, но хотя бы по тем особенностям изложения, которые дают возможность самым чистым, как и самым непримиримым умам наслаждаться Вашими произведениями, нисколько не лишая их очаровательного значения у самых изысканных и тонких знатоков нашего времени.

Когда Судьба, добрая или злая, случайно натолкнула меня в аллегорической форме на этот сюжет, я не счел себя вправе отказаться от него из-за того только, что точное изложение его требовало известной смелости выражений, которые можно было бы обойти, только сократив изложение, что я считал бы преступлением против моей литературной смелости.

Теперь Вы знаете – Вы сами догадались бы об этом, – как мне хотелось бы, чтобы отнеслись к моему произведению, если кто-нибудь окажет ему непредвиденную честь подумать над ним. Я далек от желания пробудить в читателе примитивные инстинкты и радость при чтении описаний легкомысленных картин: я предназначаю свою книгу философу, влюбленному в Истину под покровом чудесной выдумки и в Высший Порядок мироздания под ложной оболочкой хаоса.

Вот почему, милостивый государь, я прошу Вас принять эту книгу.

Это произошло в зимний вечер около года назад после прощального обеда, который я задал моим друзьям в моей меблированной квартирке, на улице Виктора Гюго.

Эти частые переезды с квартиры на квартиру вызывались исключительно бродяжническими наклонностями моего характера, и сегодня, на прощание, мы весело продолжали, в сущности, пирушку, которую я затеял по поводу столь недавнего новоселья. Мы начали сегодня как раз с того момента, на котором тогда остановились. Когда пробил час ликеров и остроумия, каждый из нас блеснул, чем мог. Первым, конечно, выскочил сальный Жильбер, затем король парадокса и скоморох всей банды – Марлотт, а после него Кардальяк, наш постоянный, присяжный мистификатор.

Не помню точно, как это произошло. Помню, что целый час мы утопали в табачном дыму. Потом кто-то вдруг потушил электричество, внес спешное предложение о необходимости устроить спиритический сеанс и сгруппировал нас в темноте вокруг маленького столика. И этот «кто-то», прошу заметить, был не Кардальяк. Может быть, это был его помощник, если предположить, что сама идея принадлежала Кардальяку.

Нас было восемь человек, восемь неверующих против какого-то нуля, маленького столика, который мог положиться только на свои три ноги и который покорно вертелся под нашими шестнадцатью руками, расположившимися на его верхней доске по всем правилам оккультной науки.

Эти правила нам преподал Марлотт. Он был когда-то усердным прихожанином спиритических сеансов, оставаясь, впрочем, нечестивым язычником, и знал все тайны столоверчения. Он был обычно нашим шутом, и мы охотно подчинились тому, что он захватил руководство сеансом: мы вперед радовались предстоящей потехе.

Кардальяк был моим соседом справа.

Я слышал, как он, с фырканьем и кашлем, подавлял смех.

Тем временем столик продолжал вертеться.

Жильбер задал вопрос – и, к безграничному удивлению Марлотта, столик ответил. Ответил сухими, скрипящими деревянными звуками и согласно эзотерическому алфавиту.

Марлотт перевел нам этот скрип голосом, значительно поколебавшимся в своей обычной уверенности.

Каждому из нас захотелось задать вопрос столику – он проявлял в своих репликах большое остроумие. Воцарилось серьезное настроение. Началась отчаянная мозговая работа. Вопросы срывались с наших уст, и необычайно быстро следовали ответы, исходившие, как мне казалось, от той ножки стола, которая была поближе ко мне, справа.

– Кто будет здесь жить через год? – опросил тот, кто затеял это спиритическое развлечение.

– Ого! Если ты станешь спрашивать его о будущем, – воскликнул Марлотт, – ты услышишь какую-нибудь чепуху или он совсем замолчит!

– Оставь, – вмешался Кардальяк.

Вопрос повторили снова:

– Кто будет здесь жить через год?

Стол заскрипел.

– Никто! – возвестил переводчик.

– А через два года?

– Николай Вермон.

Все мы в первый раз слышали это имя.

– Что он будет делать в этот самый час ровно через год?

– Нам хотелось бы знать, что он делает… Отвечай!

– Он начинает… здесь, на мне… записывать… свои приключения.

– Ты можешь прочитать, что он пишет?

– Да… и то, что он напишет потом… и то и другое…

– Расскажи… Только начало, самое начало.

– Устал. Алфавит… недостаточен… Дайте пишущую машину.

В темноте раздался сдержанный шепот. Я встал, принес свою машину и поставил ее на столик.

– Это «ватсон», – сказал столик, – я француз и желаю писать на французской машине, мне нужен «дюран».

– «Дюран»? – спросил мой сосед слева, страшно удивленный. – Разве есть такая фирма? Я не слышал.

– И я тоже.

– Я такой не знаю.

– И я.

Мы были страшно расстроены этой неудачей. Вдруг отчетливо и медленно прозвучал голос Кардальяка:

– У меня есть «дюран». Хотите? Я привезу.

– Ты сумеешь писать в темноте?

– Через четверть часа я вернусь, – сказал он и вышел, оставив наш вопрос без ответа.

– Ну, уж если вмешался Кардальяк, – сказал один из спиритов, – будет потеха.

Вновь загоревшаяся люстра осветила наши напряженные лица. Марлотт был даже бледен.

Кардальяк вернулся поразительно скоро.

Он сел за столик со своим «дюраном». Снова погасили свет. Совершенно неожиданно столик заявил:

– Остальные не нужны. Поставь свои ноги на мои. Пиши.

И мы услышали щелканье пальцев по клавишам.

– Странно!.. – воскликнул переписчик-медиум. – Черт возьми! Мои пальцы движутся сами собой!..

– Тсс… вот жулье!.. – прошептал Марлотт.

– Клянусь вам, что это правда, – подтвердил Кардальяк.

Мы просидели довольно долго в молчании, прислушиваясь к стуку этой «телемашинки». Щелканье клавиш прерывалось только звонком в конце каждой строчки и стуком салазок при повороте. Каждые пять минут заполнялся лист. Мы решили перейти в гостиную и прочитывать там вслух передаваемые Кардальяком через Жильбера листы.