Николай Успенский - Н. А. Некрасов

– Не бойтесь, не бойтесь! – послышался в углу залы тихий и хриплый голос поэта «мести и печали», когда меня встретили у двери два красивых сеттера. – Что вам угодно?

Я сказал, что доставил в редакцию «Современника» два рассказа из народного быта, и назвал свою фамилию.

– Я с удовольствием прочитал их, – сказал Николай Алексеевич, – особенно мне понравился ваш «Поросенок»… Прелестная вещь… А вот на вашем рассказе «Хорошее житье», кажется, была какая-то надпись…

– Да! В редакции «Отечественных записок» мне написали, что язык слишком народен и непонятен для публики… Я стер эту заметку…

– Ха-ха-ха… Слишком народен!.. Это превосходно… Вы, что же, учитесь где-нибудь?

– В Медицинской академии, но мне хотелось бы перейти в университет по историко-филологическому факультету…

– Напрасно! Кого вы будете там слушать! Все это бездарность страшная… Уж если вы пишете такие прелестные очерки, то вы умнее всякого профессора… Какой вы губернии?

– Тульской…

– Ну, вот еще одним дарованием больше… В «Современнике» участвуют ваши земляки: Тургенев, Толстой, Григорович… Тургенев обещал проездом из Парижа скоро побывать в Питере. Вы не нуждаетесь ли в деньгах? Я могу с вами поделиться… Вот не угодно ли вам пока пятьдесят рублей… Если что-нибудь напишете еще, пожалуйста, приносите мне. А эти очерки будут напечатаны в следующей книжке…

– Вы, Николай Алексеевич, сказали, что мне не следует поступать в университет… Что же мне делать?

– Да просто плывите по течению… Читайте Диккенса, Теккерея и пишите…

В скором времени Некрасов известил меня, что на Невском, в зале Бенардаки, устраивается Е.П. Ковалевским литературный вечер, в котором мое участие было бы весьма желательно. Я согласился и в назначенный час пришел к Некрасову, который был не в духе и говорил, роясь в бумагах:

– Терпеть не могу этих вечеров, где нужно выставлять напоказ свою физиономию…

– Карета подана! – возвестил лакей, и мы отправились.

Вечер прошел удачно. На другой день часов около двенадцати мы поехали с Н.А. к Ковалевскому к Красному мосту. Некрасов был очень весел и, расхаживая в кабинете Евграфа Петровича из угла в угол, рассказывал из своей прошлой жизни:

– Нанимал я квартиру на Васильевском острове, в нижнем этаже. Денег у меня не было ни копейки. Пошел я в мелочную лавочку попросить в долг чайку. Купец оказался моим земляком – ярославцем – и большим любителем чтения газет. «Дивное дело, – говорил он, – как это умудрились печатать газеты… Пишет человек, к примеру, пером, а выходит совсем другое». Я объяснил ему, в чем дело, и так ему понравился, что он с удовольствием отпустил мне чаю и сахару. Но положение мое, однако, нисколько не улучшилось. Лежа на полу на своей шинели, я сделался предметом праздного любопытства уличных зевак, которые с утра до ночи толпились у моих окон. Хозяину дома это пришлось не по нраву, и он приказал закрыть окна ставнями. При свете сального огарка я решился описать одного помещика с женою, у которых я был учителем. Так как хозяин отказал мне в чернилах, я соскоблил от своих сапог ваксу, написал очерк и отнес его в ближайшую редакцию. Это спасло меня от голодной смерти… В одно утро к моей квартире подъезжает щегольская коляска, из которой выходит бывший издатель «Современника» Иван Иванович Панаев и спрашивает дворника: «Здесь живет Николай Алексеевич Некрасов?» С этого рокового момента судьба сделалась ко мне поблагосклоннее…

Действительно, не прошло пяти-шести лет, как Некрасов сделался полным и своевластным хозяином «Современника», у которого было около восемнадцати тысяч подписчиков. Как это случилось, я не берусь решить, хотя и слышал многое множество вариантов на эту в высшей степени назидательную тему…

Однажды в трескучий зимний мороз я пришел к Некрасову, чтобы передать ему один из своих очерков. С знаменитым поэтом сидел известный ветеран-беллетрист Д.В. Григорович.

– Знаете, что я вам посоветую, Успенский, – начал Николай Алексеевич, – поезжайте-ка за границу.

– Да на какие же средства?

– У вас есть прекрасные средства…

– Правда, правда, – произнес бархатным баритоном Дмитрий Васильевич.

– Средства эти, – продолжал Некрасов, – ваши рассказы… Их в «Современнике» напечатано так много, что из них выйдет довольно солидный томик. Я издам их в свет, а вам дам денег на путешествие, которое для вас будет очень полезно… В Париже теперь живет Тургенев, в Ницце Добролюбов, во Флоренции Боткин, автор «Писем об Испании». Если хотите, мы вас снабдим письмами к ним.

Я отправился за границу, где пробыл около года. Между тем мои очерки вышли в свет отдельной книжкой и раскупались нарасхват… Возвратившись в Петербург, я узнал из достоверного источника, что Некрасов вместо одного завода, как обещал, напечатал мои рассказы в количестве 6000 экземпляров ценой по 1 рублю за каждый, а я ограничился поездкой за границу, которая стоила мне только 1000 рублей. Следуя примеру Тургенева, Толстого, Гончарова и Достоевского, я прекратил всякие сношения с незабываемым поэтом и издателем «Современника».