Василий Авсеенко - 200 лет С.-Петербурга. Исторический очерк

Взыскательный и строгій, императоръ Николай въ то же время чтилъ заслуги вѣрныхъ подданныхъ, къ какому бы званію они ни принадлежали. Современники сохранили воспоминаніе о трогательномъ случаѣ. Проѣзжая по мосту черезъ Неву, государь встрѣтилъ разъ похороны простого солдата. У бѣдняка не было родныхъ, и гробъ его одиноко тащился на роспускахъ. Государь вышелъ изъ саней, и нѣсколько сотъ шаговъ провожалъ тѣло вѣрнаго слуги.

Николай I вообще нерѣдко появлялся на петербургскихъ улицахъ, и не много было столичныхъ жителей, не знавшихъ его въ лицо. Поэтъ A. H. Майковъ прекрасно запечатлѣлъ его рыцарственный образъ въ стихахъ:

Съ возмужаніемъ и развитіемъ государственной силы Россіи, развивались въ ней также искусства и литература. Мы уже знаемъ, какими замѣчательнѣйшими зданіями и памятниками обогатился Петербургъ въ царствованіе Николая I. Не менѣе обогатились и музеи. Эрмитажъ былъ перестроенъ и обращенъ въ великолѣпнѣйшую галлерею изящныхъ искусствъ, куда поступило много новыхъ пріобрѣтеній. Важнѣйшія изъ нихъ картины Мурильйо и Рубенса, Мадонна д'Альба Рафаэля, Давидъ съ головой Голіаѳа Гвидо Рени, Марія Магдалина Тиціана, и др. Въ академіи художествъ построены галлереи для выставокъ и коллекцій. Лучшія произведенія русскихъ художниковъ, преимущественно на историческіе и военные сюжеты, постоянно покупались для музеевъ и дворцовъ; архитекторы, живописцы, ваятели были всегда заняты царскими заказами. При этихъ благопріятныхъ условіяхъ развились таланты Карла Брюлова, Бруни, Иванова, Айвазовскаго и др.

Сценическое искусство также пользовалось покровительствомъ Николая I. При немъ появились русскія драматическія произведенія, до сихъ поръ остающіяся лучшими въ нашей литературѣ: "Горе отъ ума" Грибоѣдова, "Ревизоръ" и "Женитьба" Гоголя, "Борисъ Годуновъ" и др. произведенія Пушкина. На сценѣ появились даровитые артисты – Каратыгинъ, Мартыновъ, Самойловъ, г-жа Самойлова. Въ то же время процвѣтали итальянская опера, балетъ, французскій и нѣмецкій театры. Въ большомъ театрѣ нѣсколько разъ въ году давались многолюдные маскарады, привлекавшіе высшее столичное общество; эти маскарады иногда посѣщалъ самъ государь. Вообще петербургская жизнь того времени, при дешевизнѣ предметовъ необходимости и обиліи развлеченій, представлялась довольно веселою, въ особенности въ средѣ достаточныхъ классовъ.

Русская литература достигла въ царствованіе Николая I небывалаго расцвѣта, и Петербургъ сдѣлался центромъ умственной жизни: страны и мѣстопребываніемъ даровитѣйшихъ русскихъ писателей. Карамзинъ, создавшій легкій книжный слогъ и написавшій "Исторію государства Россійскаго", умеръ въ первый годъ царствованія Николая. Поэтъ Жуковскій, которому поручено было воспитаніе наслѣдника, будущаго императора Александра II, былъ однимъ изъ украшеній Двора и душою образованнаго петербургскаго общества.

Баснописецъ Крыловъ, умершій въ 1844 г., достигъ при Николаѣ I наибольшей извѣстности: его басни сдѣлались любимымъ чтеніемъ взрослыхъ и дѣтей, на всемъ пространствѣ Россіи. Иванъ Андреевичъ Крыловъ такъ близокъ русскому юношеству, что здѣсь кстати будетъ сказать нѣсколько словъ о его самобытной и даровитой личности. Онъ родился въ Москвѣ, въ 1768 г., въ небогатой офицерской семьѣ. Отецъ его былъ человѣкъ очень начитанный, и мальчикъ, находя дома множество занимательныхъ книгъ, въ свою очередь пристрастился къ чтенію. Поступивъ потомъ на канцелярскую службу, Крыловъ, отъ природы лѣнивый, мало занимался ею. Больше всего его интересовало наблюдать народную жизнь и подмѣчать бойкій складъ народной рѣчи. По словамъ современника, онъ "посѣщалъ съ особеннымъ удовольствіемъ народныя сборища, торговыя площади, качели и кулачные бои, гдѣ толкался между пестрою толпой, прислушиваясь съ жадностью къ рѣчамъ простолюдиновъ". Въ 1783 г. Крыловъ переселяется въ Петербургъ, и пристрастившись къ театру, пишетъ цѣлый рядъ комедій, въ большинствѣ неудачныхъ, печатаетъ журнальныя статьи, оды и разныя стихотворенія, и только въ 1805 г. нападаетъ на свое настоящее призваніе – басню. Этими первыми баснями его были: "Дубъ и трость" и "Разборчивая невѣста", обѣ заимствованныя у французскаго поэта Лафонтена. Басни имѣли чрезвычайный успѣхъ, и съ той поры Крыловъ почти исключительно посвятилъ себя этому роду литературы. Чѣмъ болѣе русская публика знакомилась съ баснями Крылова, тѣмъ болѣе росла его слава; никогда еще не было у насъ писателя, пользовавшагося такою широкою извѣстностью. Тутъ пригодилось Крылову его отличное знаніе народнаго русскаго языка, народныхъ пословицъ и поговорокъ: басни его блещутъ удивительной простотой, своеобразностью и бойкостью рѣчи. Въ нихъ, въ образѣ звѣрей, птицъ или рыбъ, говорятъ живые русскіе люди, чувствуется русскій народный духъ, осмѣиваются коренныя народныя слабости или предразсудки. Даже переводя французскаго баснописца, Крыловъ оставался совершенно народнымъ русскимъ писателемъ.

Но самымъ блестящимъ литературнымъ явленіемъ того времени былъ Пушкинъ. Его геній уже вполнѣ созрѣлъ послѣ безпокойно проведенной молодости, и самыя крупныя по замыслу произведенія его уже были написаны, когда съ 1830 г. онъ вновь поселился въ Петербургѣ, красота котораго всегда обаятельно дѣйствовала на него. Петербургу онъ посвятилъ много превосходныхъ стиховъ, и цѣлую поэму "Мѣдный Всадникъ". Но преждевременно, въ самой зрѣлой порѣ его необычайнаго дарованія, жизнь его была прервана: онъ былъ убитъ на дуэли въ январѣ 1837 г. Горестное событіе это произвело сильное впечатлѣніе на просвѣщеннѣйшую часть петербургскаго общества. Дуэль происходила за Черной рѣчкой, въ лѣсу близъ деревни Коломяги. Въ настоящее время мѣстность эта примыкаетъ къ скаковому иподрому, и на ней поставленъ небольшой бронзовый памятникъ поэту.

Императоръ Николай, высоко цѣнившій поэтическій геній Пушкина, съ великодушнымъ участіемъ отнесся къ умирающему поэту. Онъ послалъ къ нему съ лейбъ-медикомъ Арендтомъ собственноручное письмо, съ приказаніемъ прочесть его и немедленно возвратиться. "Я не лягу, я буду ждать", сказалъ государь. Въ письмѣ заключались слѣдующія строки: "Если Богъ не велитъ намъ болѣе увидѣться, посылаю тебѣ мое прощеніе, и вмѣстѣ мой совѣтъ: исполнить долгъ христіанскій. О женѣ и дѣтяхъ не безпокойся: я ихъ беру на свое попеченіе". Милостивыя слова эти были утѣшеніемъ умирающему. О твердости, съ какою Пушкинъ переносилъ невыразимыя страданія, причиненныя раною, Арендтъ выражался такъ: "Я былъ въ тридцати сраженіяхъ, я видѣть много умирающихъ, но мало видѣлъ подобнаго".