Федор Булгаков - Из переписки Марии-Каролины и леди Гамильтон

Правда, не случилось ни того, ни другого, – но леди Гамильтон в этом неповинна. Во-вторых, никогда флот, состоявший под моей командой, не мог бы вторично вернуться в Египет, если бы тут не помогло влияние леди на королеву неаполитанскую, в силу которого сиракузскому губернатору послан был приказ сделать все возможное с его стороны, чтобы помочь английскому флоту в деле снабжения его провиантом, в случае, если бы он с этой целью зашел в Сицилийскую гавань. И вот мы вошли в Сиракузскую гавань, получили необходимые запасы, вернулись в Египет и разбили французский флот. Если бы я был в состоянии вознаградить эти услуги, то я не обращался бы теперь к своей родине, но так как это было не в моей власти, то я и прошу короля и мою родину достойно обеспечить Эмму Гамильтон».

В октябре 1796 года, вследствие успешных военных действий французов на севере Италии, Король обеих Сицилий оказался вынужденным заключить с республикой договор, в силу которого он обязался дать разрешение одновременно войти в одну из своих гаваней, в крайнем случае, четырем военным судам одной из союзных против Франции держав. В середине поля 1798 г. тщетно прогонявшись за французской эскадрой у египетских и малоазийских берегов, Нельсон вернулся со своим флотом в сицилийские воды. Но, для возобновления своей погони, ему необходимо было прежде всего пополнить почти иссякшие его запасы. Если бы с этой целью он направился в Гибралтар, в таком случае неприятельскому флоту удалось бы спастись от него. Вот почему для него было необходимо, чтобы неаполитанское правительство, несмотря на договор свой с Францией, дало ему разрешение запастись провиантом и водой в одной из неаполитанских гаваней. Со стороны Фердинанда и министра его лорда Актона английский адмирал, по-видимому, не встретил благоприятного ответа на свою просьбу, так как они могли опасаться роковых последствий за нарушение своих обязательств. Тем менее успеха имела эта просьба, обращенная к королеве, что, впрочем, вполне понятно, если взвесить характер этой претензии. Потому естественно в данном случае приписать исключительное значение вышеупомянутому влиянию леди Гамильтон на королеву. Твердо установлен факт, что Мария-Каролина в то время также под влиянием ходатайства леди добилась для Нельсона права заходить в любую из сицилийских гаваней с помянутой целью. Следует прибавить, что королева послала сиракузскому губернатору распоряжение, которым он обязывался не только не препятствовать английскому адмиралу, но даже всеми силами способствовать снабжению его провиантом.

Когда в первых числах сентября 1798 года до Неаполя донеслась весть о блестящей победе Нельсона при Абукире, Мария-Каролина написала леди Гамильтон следующее письмо: «Я ожила и обнимаю детей моих и моего супруга. Это известие дало мне жизнь. Я невыразимо была взволнована им. Какая храбрость! Какое мужество! Больше всего хотелось бы мне обнять вас. Я с ума сошла от радости». Когда же сам победитель 22 сентября вошел в неаполитанскую бухту на своем флагманском корабле «Vanguard», причем двор и население приветствовали его с почестями, – королева и леди соперничали друг с другом в изъявлениях радости герою.

Однако ликование это в конце концов смолкло при звуках оружия. Мария-Каролина хотела воспользоваться отсутствием Бонапарта, чтобы изгнать французов из Церковной Области и таким образом дать папе возможность вернуться в Ватикан. Преимущественно благодаря её стараниям, неаполитанское войско было усилено на семьдесят тысяч человек. Чтобы воодушевить к делу молодых рекрутов, она часто появлялась среди их в лагере Сан-Жермано, где формировалась большая часть новобранцев. Часто проезжала она по рядам солдат в военной форме, и леди Гамильтон всегда находилась рядом с нею. Нельсон также несколько раз появлялся в лагере в свите королевы, хотя и не разделял всеобщей самоуверенности в победе. Главнокомандующий, австрийский генерал Мак, не внушал ему ни уважения, ни доверия. И действительно, надежды королевы на победу разбились об его неспособность, когда в четырнадцатидневном походе, несмотря на численное свое превосходство, неаполитанские войска с позором были разбиты французскими ветеранами.

Республиканская партия в Неаполе смело подняла свою голову и решилась на восстание в столице. Яснее, чем когда либо, представляя себе судьбу сестры своей Марии-Антуанетты и её семейства, – Мария-Каролина вполне основательно опасалась, чтобы и ее с семьей не постигла такая же участь. И вот, она составила план бегства в Палермо, который надеялась привести в исполнение при помощи английского адмирала. Правда, супруг её дал на то свое согласие только тогда, когда удостоверился, что может унести с собой свои сокровища. Во время приготовлений к выполнению этого плана бегства оказалась весьма полезной благодарная преданность леди Гамильтон королеве. Она не только приняла на себя посредничество в переговорах между двором и Неаполем, но также облегчила переправу королевских сокровищ, представлявших одним чеканенным и нечеканенным золотом ценность в 25 миллионов рублей, на английские военные корабли, устроив прежде всего так, чтобы сокровища эти были перенесены в английское посольство. И потому можно сказать, что адмирал Нельсон едва-ли преувеличивал заслуги своей приятельницы по отношению к Марии-Каролине и её семейству в данном случае, когда 28 декабря 1798 года писал лорду Сен-Винцент, главнокомандующему английской эскадрой в Средиземном море: «Всю корреспонденцию по этому поводу крайне искусно вела леди Гамильтон с королевой. Что касается сэра Вильяма Гамильтона и меня, то с нашей стороны было бы неразумно показываться при дворе, так как мы знали, что за всеми нашими действиями следят и что якобинцы имели даже намерение захватить нас, в качестве заложников, в виду возможного нападения на Неаполь, в случае, если французы захватят город в свои руки». «Леди Гамильтон была словно ангел, ниспосланный с неба для поддержания королевского семейства», – писал он в другом официальном донесении того времени.

Для бегства была назначена ночь с 21 на 22 декабря 1798 года. Чтобы не возбудить подозрения своим отсутствием, леди должна была еще в тот же вечер принимать участие в одном празднестве, устраивавшемся чрезвычайным турецким посланником, прибывшим в Неаполь от имени султана для принесения поздравлений Нельсону; но во время самого разгара празднества она вдруг исчезла. Предусмотрительно оставила она у дверей свою карету и пешком отправилась во дворец, где ее ожидали с большим нетерпением. Отсюда провела она королевскую семью через подземный ход к месту бухты, где Нельсон поджидал беглецов с несколькими небольшими лодками, благополучно доставившими их на флагманский корабль.

Читать дальше