Unknown - Не одни на всей планете (СИ)

- Не трогай! Не хочу!!!

- Вот прямо – не хочешь? – Олег отозвался с таким огорчением, что Мишке стало легче. Но уступать он не собирался. Он достал из куртки Олега любрикант, щедро выдавил себе на ладонь и снова принялся за мерные движения. …Да нет, конечно, он быстро пожалел об этом своем «бунте». И, если бы Олег еще раз остановил его и коснулся нежной ладонью, Мишка бы сломался, сдался, принял ласку. Но Олег стоял и расстроенно смотрел на друга. Мишка двигал кулаком все чаще. И в груди его разливалось мучительно-сладкое, мазохистское чувство стыда, обиды, жалости к себе. «Он больше не предложил!... Он смеется надо мной теперь! Пусть все будет плохо!» И от этого чувства, и от отчаяния, что всё сам испортил, и от мысли, что - вдруг ЭТО ВСЁ у них сейчас в последний раз? - Мишка кончил потрясающе сильно. Так, что, к смущению своему, застонал, и так, что ему пришлось опереться на седло мотоцикла, потому что дрожали колени…. Он вытирал руку платком и боялся поднять глаза: вдруг у них всё снова плохо? Вдруг Олег сейчас станет смеяться? Или – обидится? Он готовился опять просить прощения за свою придурь. Но Олег неожиданно заговорил очень мягко и виновато:

- Миш, прости меня! Я буду давать тебе, правда!

И в груди «маленького зайца» взметнулся восторг. Это была, наверно, его первая победа над Олегом. Ну – да, такая вот: нелепая, обидная, какая-то… ненужная. А, может, наоборот, необходимая? Олегу ведь тоже нужна бывает защита. Значит, в такие минуты рядом должен быть кто-то, кто сильнее его?!...

- Садись. Поехали домой, - сдержанно сказал Мишка, подходя к мотоциклу.

- Миш? – в голосе Олега звучали извиняющиеся, даже заискивающие нотки. – Ну, зачем ты так-то? Я люблю тебя!

И Мишка, сейчас – большой и сильный Мишка! - ответил спокойно и чуть снисходительно, опять копируя голосом Олеговы интонации:

- Сказал: садись! Если любишь, значит, всё наладится!

Он завел мотоцикл. Олег взобрался в седло, придвинулся, положил ему руки на плечи…. И тут, не удержавшись, Мишка склонил к плечу голову и потянул Олегову руку к губам, покрыл поцелуями его пальцы, ладонь, ее тыльную сторону - так, как привык это делать всегда после страсти. Олег придвинулся тесней к его спине и на мгновение ткнулся поцелуем в его шею. Мишка несильно прикусил Олегов мизинец, потом положил его руку на свое плечо и выжал рычаг сцепления. «Конечно, всё наладится!» - умиротворенно думал он, осторожно выбираясь по лесной дороге в сторону шоссе.

Примечание автора:

* Чай… – из словаря: устаревшее, разговорное: «Разумеется, конечно». В описываемой местности – слово-эндемик, повсеместно распространенное и широко применяемое.

* Олег путает: этот фонтан стоит не в Питере, а в Петергофе, в 30-ти км от Санкт-Петербурга.

Они сделали крюк на вокзал - к банкомату за деньгами. Потом привезли картошку к сараю. Выгружая мешки из коляски, Мишка небрежно, словно мимоходом, бросил Олегу:

- По сравнению с Валькой ты – совсем узкий.

- Врешь! – также вскользь проронил Олег, перетаскивая мешки в сарай.

- Нет, правда! - Мишка откинул крышку подпола, спрыгнул в неглубокую яму, посмотрел на друга снизу вверх: - …Только зачем я тебе это говорю? Тебе ж наплевать, - и потянулся за мешком: - Подай!

Олег придвинул ему картошку и негромко, но упрямо сказал:

- …Не наплевать….

- …Тебе подо мной никогда приятно не было, - Мишка возился с завязкой мешка, не поднимая глаз.

- …Было!...

- А что не кончал?

Олег принес от мотоцикла еще один мешок. Потом с осторожной иронией спросил:

- За две минуты?...

Мишка вспыхнул. Дернул, разрывая, запутавшийся шнурок, сказал сердито, с вызовом:

- Давай, я тебе буду давать раз в полгода!? Ты будешь в сорок секунд укладываться.

Остальные мешки пересыпали молча. Потом Олег подал Мишке руку, помогая выбраться из «ямы», и задержал его ладонь:

- Не злись! …Я помню, что на студии ты по полчаса девчонок драл….

Мишка взвился:

- Да к черту её, студию! Что ты всё тянешь и тянешь эту память в нашу жизнь? Нет, чтобы попросить «затрахай меня, Миш, так, чтобы я всех их забыл навсегда!» Но – черта с два! Тебе нравится свои обиды смаковать!

- Чего ты врешь? – обиделся Олег.

- А зачем это мусолить? Всё прошло. Теперь новая жизнь, понимаешь!? Я в Кулябе, в бою, в людей стрелял. Может, даже убил кого – не знаю. И что, теперь постоянно вспоминать, жизнь сломать из-за этого? По сравнению с войной вся студия – херня на палочке!

Олег промолчал – возразить было нечего. И только когда они уже шли от сарая к подъезду, тихо сказал:

- Ты за один день на пять лет старше стал….

- Станешь тут! – буркнул Мишка.

Утром мать мягко тронула его плечо:

- Миш, проснись, я на работу ухожу!

Протирая глаза, он вышел за ней в коридор:

- А к поезду не выйдешь?

- Я не успею. Отец проводит: у него как раз обед, - мать выставляла к порогу увязанные полосатые «челноковские» сумки: - Смотри: грибы, картошка, огурцы. Синяя сумка – Олегу, не перепутай! Петуха бабкиного я закоптила, чтоб не испортился. Алине – шарфик передашь. Шелковый! Она – светленькая, ей – пойдет.

- Не надо! – смутился Мишка.

- Надо! – решительно кивнула мать. – Ты чего не понимаешь – туда не лезь. …За деньги-то – спасибо тебе! Не много дал? Самому осталось?

Мишка покивал:

- Осталось. Вы кредит закройте, мам. А если еще нужно будет – звони. И если лекарства отцу…. У нас аптеки хорошие.

- Ну, дай Бог, дай Бог! – каким-то своим мыслям ответила мать. – В военкомат-то поедешь? – она кивнула на листочек повестки, с весны еще заткнутый за раму зеркала в прихожей.

- Олег сказал: лучше сходить. А то - начнут искать, найдут, впаяют еще что-нибудь….

- Ну, как знаешь,… - мать, притянув к себе его лицо, коснулась губами щеки: - Ты не пей там, Минечка! Чтоб не как отец,… - потом запоздало спохватилась: - Ты чего ж босой? Замерзнешь.

- Я не пью, - Мишка ответно ткнулся губами в ее поседевший висок. – Я на новый год, может, приеду. …Да – не холодно, согреюсь!

Мать аккуратным движением утерла накрашенные ресницы:

- Ну, счастливо доехать. Позвони из дома, ладно!?

Он кивнул, щелкнул за ней щеколдой, постоял у двери, слушая цокот ее каблуков по ступенькам. Потом улыбнулся:

- Сейчас согреюсь! – и пошел к Олегу.

Олег дрых безмятежно, как ребенок. Мишка решительно нырнул под одеяло:

- Лёль, я замерз!

Олег, еще во сне, повернулся, хозяйским движением притянул его к себе:

- Как ты это делаешь? – потом обоснулся, открыл глаза: - Ты – чего? А - родители зайдут?

- Они на работе. Дверь закрыта изнутри. А я – умираю, как соскучился!

Они целовались, перекатываясь: сначала сверху – Олег, потом – Мишка. Наконец, они снова были по-настоящему вместе.

- Я так боялся, что не простишь.

- Считай, что свой мальчишник отгулял, понял? Теперь больше – ни-ни.