Unknown - Киндер, кюхе, кирхе (СИ)

- Лёль, я – устал, - и закутывался в одеяло.

- Ты меня больше не хочешь? – не сдержался, наконец, Олег.

- Нет. С чего ты взял?

- Когда у нас было в последний раз - помнишь?

- Позавчера? – с неохотой спросил Мишка.

- Восемь дней назад!

- Ты считал?

- Считал, - в голосе Олега был металл. – У тебя кто-то появился?

- Нет. Просто нет настроения.

Мишка отворачивался к стене и засыпал. И не знал, не чувствовал, что Олег, дождавшись, когда его дыхание станет спокойным и ровным, долго ласковыми пальцами выводит у него на спине и плече буквы: «Минечка, не уходи! Не бросай! Я люблю тебя, Минька!»

* * *

Света позвонила в четвертом часу утра:

- У Юрика тридцать девять и шесть!

Олег обмер:

- Скорую вызвала? Жди, мы приедем. Миня, вставай!

Мишка, умотанный работой и стеклением балкона, спросонку никак не мог врубиться, что случилось. А Олег тряс его за плечо, одновременно набирая какой-то телефонный номер:

- Юрка заболел. Вставай! - и сразу, без перехода, в трубку: - Игорь, извини, что бужу. Есть у тебя знакомая детская реанимация? Срочно надо.

Мишка сообразил, наконец, что к чему. Они бежали по ночным дворам, когда еще раз позвонила Света:

- Агнина. В больницу везут.

Пока они добрались до Светкиного дома, скорая уже уехала. Они пошли пешком к больнице, но Света позвонила еще раз и сказала, что температура спала, ребенок спит, жизнь его вне опасности. Они возвращались домой по предрассветному городу. Недавно прошла Пасха. И над дверями частых в этом районе церквей светились надписи «ХВ»*.

- Я думал, ты его совсем не любишь, - сказал Мишка.

- Зачем ты про меня так? – в голосе Олега прозвучали укор и обида.

- Давай, сходим в церковь, поставим свечку Юрке за здравие? Они сейчас уже откроются, наверно.

- Нам с тобой, поди, в церковь нельзя. Мы – грешники.

- Не грешнее других.

Они остановились в тени большого тополя недалеко от церковных ворот. Медленно светало. Пришел мужчина в длинной церковной одежде, побренчав ключом, открыл высокую дверь, перекрестился и вошел. От стены отделилась незаметная до того фигура, и пожилая женщина скользнула в полутьму храма. Ребята подождали еще и вошли. Мужчина шел вдоль ряда икон и зажигал свечи.

- Проходите, молодые люди! – окликнул он застывшие в дверях фигуры.

- А можно свечку «за здравие»? – спросил Мишка. – За раба Божьего Юрия, ребенка. Очень надо.

Мужчина отошел к небольшому прилавку, взял с полки свечу и протянул им.

- Денег пожертвуйте, сколько считаете нужным.

Олег сунул в ящик с прорезью купюру. Они прошли в предел, зажгли фитилек от лампады и приладили тонкий восковой цилиндрик в медный подсвечник.

- «О Пресвятая Владычице Дево Богородице, спаси и сохрани под кровом Твоим младенца Юрия. Укрой его ризою,…» - зашептал Мишка слова, которым учила его когда-то в детстве баба Зоя.

Олег придвинулся чуть ближе, чтоб слышать его голос. В церковь тянулся народ. Большие свечи, зажженные у алтаря, оттеснили темноту. И золотые оклады икон отражали дрожание огней. Мишка дочитал молитву и оглянулся на друга.

- Пойдем? – спросил тот.

Они вышли из храма. Солнце уже встало. И по высокому светлому небу, по теплому ветру, по запаху мокрых деревьев уже чувствовалось, что наступила весна.

- У нас всё будет хорошо! – сказал вдруг Олег. – Всё наладится. Обязательно. Правда!

* * *

В мае Свету вызвали в Молдавию: ее матери после несложной «женской» операции нужен был уход и помощь по хозяйству. На две недели Юрка переехал к «папам». Утром Олег отводил его в садик. Вечером Мишка забирал. И сам возился с малышом, почти не оставляя его наедине с Олегом.

До возвращения Светы оставалось три дня. А у Лехи случился переезд: он долгожданно разъезжался с тещей. Отказать в помощи было нельзя. Мишка с заводскими мужиками приехал к Лехе после работы. Таскали шкафы по узкой лестнице пятиэтажки, грузили в «Газель». Грохнули вешалкой окно в подъезде. Мишка веником сметал битое стекло со ступеней, когда нервно позвонил Олег:

- Что у тебя?

- Заканчиваем грузить. А что?

- Юрка скулит, домой идти не хочет. Давай, приезжай!

- Не смей так про него: «скулит». Он что - собака? Дай ему трубу!

Олег передал мобильник сыну, и Мишка долго рассказывал малышу про фуражку пограничника, которую купит ему на праздник*. Наконец, они вынесли на улицу последнее кресло, и Мишка у мужиков отпросился. Сказал: дела. Лёха руку ему пожал: «спасибо за помощь», и Мишка поехал домой. Когда лифт остановился на их этаже, первое, что он услышал – это громкий, сердитый голос Олега и детский плач. Он открыл дверь своим ключом. Олег стоял посреди коридора и орал на сына:

- Никогда не смей так делать! Ты не дорос еще решать, что – можно, а чего – нельзя!

Юрка рыдал, втянув голову в худенькие плечи.

- Иди, и подумай о своем поведении! – Олег схватил малыша за локоть и начал заталкивать в ванную комнату.

- Папа, не надо! – визжал малыш.

- Лёля! – громче него заорал Мишка.

Олег обернулся на него раздраженно и, пока Мишка разувался, затолкал упирающегося ребенка в ванную и закрыл дверь на щеколду.

- Открой быстро! – Мишка сжал кулаки от злости.

- Нет! – Олег в запАле загородил ему путь.

Но Мишка, стальной хваткой вцепившись в ворот Олеговой рубашки, отволок его от двери, рванул за ручку. Задвижка отлетела. В темноте захлебывался слезами Юрка. Миша присел к нему, обнял и легко поднял на руки:

- Всё, всё. Не плачь. Пойдем.

- Не трогай! Он наказан! – запоздало выпалил Олег.

- Это ты Богом наказан, урод! – зло бросил Миша, протискиваясь мимо него с ребенком на руках.

- Ты спроси, что он сделал!? – торопливо зачастил Олег. - Он от меня через дорогу побежал, прямо под автобус.

Мишка, обувавший Юрика, выпрямил спину и замахнулся на Олега:

- Сейчас как врежу! Чтобы понял, что если ТЫ с ребенком рядом, то ТЫ отвечаешь, чтоб он через дорогу не бегал. А не он в свои три года!

Олег отшатнулся, но это было лишним: Мишка, конечно, не ударил. Он подхватил плачущего малыша и с силой хлопнул за собой дверью.

- Сволочь! – яростно выдохнул ему вслед Олег.

Постоял у двери. Подошел к окну. Мишка шел по двору, что-то негромко говоря плачущему у него на руках Юрке. Олег набрал Мишкин мобильный:

- Ты ему – никто! Я заявлю в полицию, что ты украл ребенка! – отчаяние и беспомощность прорвались в этих злых, жестоких словах.

В трубке было слышно, как всхлипывает Юрка. Миша жестко отрезал:

- Я отдам его только Свете или Наташе. Слава богу, кроме отца-идиота у него есть нормальные родные. Нас не ищи. Мне есть, где переждать, пока я смогу его отдать в безопасные руки. Не думай, что из-за того, что ты – папаша, тебе полиция его вернет, чтобы ты над ним глумился. И не звони мне больше! – в трубке заныли короткие гудки.