Овсей Шкаратан - Социология неравенства. Теория и реальность

Продвинутый индустриализм (или информационное общество).Переход к информационной экономике приводит к значительным структурным изменениям, важнейшими из которых являются:

1) рост сервисной экономики и растущая власть «сервисного класса» [Esping-Andersen, 1993, 1999; Goldthorpe, 1982];

2) возрастающая роль теоретических знаний при переходе к новому «информационному веку» [Castells, 1998; Bell, 1973];

3) как результат, появление таких вещей, как техническая компетенция, научные степени и учебные сертификаты, в качестве «новых форм собственности» [Gouldner, 1979].

Многие аналитики приходят с небесспорному выводу, что человеческий и культурный капиталы отменяют экономический, становясь главными стратифицирующими факторами в передовом индустриальном обществе (см. строку В8 табл. 4.1). Согласно этому подходу на Западе, возможно, появляется новый господствующий класс – культурная элита.

В современном мире ныне доминируют три социетальных системы с присущими им стратификационными иерархиями. Первой из них является устоявшаяся социетальная система индустриального капитализма, в которой доминирует классовая стратификация. Второй социетальной системой является нео(пост)этакратическая. Сюда можно отнести такие страны, как Китай, Россия, центрально-азиатские постсоветские государства, Азербайджан. Здесь доминирует сословно-слоевая стратификация, переплетенная с соподчиненной ей классовой иерархией. Наконец, третья система, которая находится в процессе становления и черты которой недостаточно выражены, может быть определена как социетальная система информационного (сетевого) или, в другой терминологии, постиндустриального общества. В этой системе переплетаются классовая иерархия с иерархией по владению человеческим и культурным капиталом. Далее мы подробно рассмотрим систему иерархического неравенства общества продвинутого индустриализма, или (в более принятой терминологии) информационного общества.

Но все эти системы включают наряду с доминирующими стратификационными иерархиями большое разнообразие других форм социального неравенства, в которых выражается постоянно возрастающее разнообразие социальных отношений с усиливающимся рассогласованием статусов или, другими словами, снижающимся уровнем статусной кристаллизации. Сюда можно отнести ряд рассмотренных нами систем стратификации. Первой из них назовем приобретающую все большее значение профессионально-отраслевую систему стратификации. Существенное место занимает иерархическая поселенческая система, охватывающая весь мир и включающая в себя global cities, метрополисы, региональные и локальные центры, малые города, сельские поселения. Важное значение имеет также половозрастная стратификация, в которой в последние десятилетия происходят значимые изменения, приводящие к перераспределению статусных позиций и исполняемых ролей у представителей половозрастных групп. Качественно изменилась ситуация с этнокультурной стратификацией, в которой запечатлена драма усложнившихся отношений между народами и культурами, оказавшимися либо победителями, либо аутсайдерами в становящейся глобальной экономике.

Изучая проблемы социально-экономического неравенства в современном мире, необходимо, по-видимому, учитывать как общемировые тенденции, так и специфические особенности стран. Страны различаются как по социально-экономическому и политико-правовому устройству, так и по цивилизационной принадлежности и связанной с нею качественной специфике всей системы жизнедеятельности. Здесь мы отметим лишь социально-экономические различия, обусловленные принадлежностью к информационным обществам, к либеральным индустриальным обществам, к трансформирующимся обществам, переживающим переход от псевдосоциалистической (советской) социетальной системы к новому состоянию, пока еще не во всем определившемуся по своей направленности, и, наконец, обществам, находящимся надоиндустриальном уровне.

Положение людей остается фундаментально неравным во всех странах, включая и самые развитые постиндустриальные государства. Несмотря на активную социальную политику, до сих пор повсюду встречаются свидетельства бедности и массового экономического и социального неравенства. Во всех странах привилегированные группы людей пользуются непропорционально большой властью, богатством, престижем и другими высоко ценимыми благами. Наиболее удручающие факты неравенства в мире наблюдаются в отсталых странах.

Однако и в высокоразвитых странах, справедливо гордящихся успехами в построении welfare state, проходят сложные и во многом неожиданные по отношению к оптимистическим предсказаниям 1970-х гг. процессы. В. Иноземцев приводит такой достаточно характерный пример динамики имущественного неравенства. С начала 1930-х и до середины 1970-х гг. доля национального богатства, принадлежавшая 1 % наиболее состоятельных семей, снизилась: в США с 30 до 18 %; в Великобритании – с 60 до 29 %; во Франции – с 58 до 24 %. Понятно, что подобного рода данные служили основой для весьма оптимистических выводов о преодолении капиталистических форм неравенства и смене капитализма постиндустриальным обществом с иной социальной организацией. Но в новом цикле развития, начавшемся во второй половине 1970-х гг., капиталистическая природа обществ либеральной демократии вновь проявила себя с полной силой. Доходы этого одного элитарного процента населения росли с исключительной быстротой, достигнув еще в середине 1990-х гг. показателей 1930-х. Так, в США эта часть населения в 2007 г. вновь стала владеть 42 % национального богатства, как это было даже не в 1930-х гг., а в 1900-х гг. У высших 0,1 % доходы подскочили в пять, ау0,01 % – в семь раз по сравнению с 1973 г. Если же оценить медианную заработную плату мужчин в самом цветущем рабочем возрасте от 35 до 44 лет, то окажется, что с поправкой на инфляцию она была в 1973 г. на 12 % выше, чем в 2007 г. Если принять прирост национального богатства в США в 2000–2007 гг. за 100 %, более 73 % его пришлось именно на долю 1 % наиболее состоятельных американцев [Иноземцев, 2003; Кругман, 2009, с. 134, 137, 140–141, XVII] (см. также: [Фукуяма, 2004; Валлерстайн, 2003; Россия и страны – члены Европейского союза, 2003; Pocket World in Figures, 2009]).

Второй показатель новых тенденций выражает динамику межстранового неравенства. Если в начале XIX в. средние доходы в расчете на душу населения в развитом мире превосходили в 1,5–3,0 раза показатели стран, которые сейчас именуются развивающимися, то в середине XX в. – в 7–9 раз, существующий же ныне (в началеXXI в.) разрыв составляет 50–75 раз [Там же].

Третьим показателем, сигнализирующим о новых тенденциях развития глобальных социально-экономических отношений, являются тенденции ослабления позиции среднего класса, усиления неустойчивости его нижних слоев и определенной части высшего слоя на соответствующих сегментах глобализирующегося рынка труда. С одной стороны, возрастают социальный статус и доля в национальных богатствах соответствующих стран чрезвычайно узкого, можно сказать, элитарного слоя высокоэффективных работников. Это люди, занятые в сферах soft-tech и high-tech, так называемые платиновые и золотые воротнички. Для них характерен высочайший уровень жизни, высокий престиж и т. д. С другой стороны, идет процесс нисхождения основных слоев среднего класса (традиционных «белых воротничков»), теряющих устойчивые позиции на своих сегментах рынка труда. Их удельный вес в национальном богатстве и их ресурсная база для воспроизводства социального статуса и передачи накопленного социального капитала и высокого уровня человеческого капитала следующему поколению сжимаются.