Коллектив авторов - Россия и мусульманский мир № 1 / 2016

На наш Западный улус Орды были распространены китайские управленческие практики, которые были намного совершеннее, чем западноевропейские управленческие практики того времени. У нас сложилась ямская система, внедрена подушная подать, проведены первые переписи населения. То есть общество было организовано для того, чтобы платить налоги. Кроме того, появилась система фуражиров, организованно строились мосты и дороги. Все это в Китае существовало много веков. У нас были применены вовсе не монгольские управленческие технологии, а китайские, уйгурские, самаркандские. Повторюсь, высокие управленческие технологии. Существование Руси в империи Чингизидов дало ей передовой имперский опыт. И когда империя начала распадаться, Западный улус заполнил геополитический вакуум, возникший после распада величайшего государства в истории человечества. Вот почему России затем удалось стать крупнейшей державой на планете.

Ценностный выбор в этот момент был очень ответственным. Ведь Запад предлагал свою помощь в борьбе с монголами, но Русь эту помощь не приняла. И не приняла совершенно сознательно именно по ценностной причине. В империи Чингизидов не посягали на душу. Там могли убить, но не запрещали веровать. Православию в империи была дана зеленая улица, особенно после того, как один из наших митрополитов вылечил слепую жену хана. Запад же предлагал католичество, смену самих основ веры. Монголы могли отобрать жизнь, а Запад собирался отобрать душу. Вот откуда яростное сопротивление крестоносцам, победа на Чудском озере и на Неве. Переломный момент в нашей истории – освобождение от монголо-татарского ига. Это почти совпало по времени с открытием Америки Христофором Колумбом.

Впрочем, это было не просто совпадением. В этот момент открылись горизонты западной цивилизации; Европа, коллективный Запад, начала активно расширяться во все стороны: Америка, Африка, Азия. И вдруг на границе Запада и Востока обнаруживается, так сказать, бесхозная территория, которая называет себя Россией. Небольшая тогда территория, гораздо меньше, чем Польша и Литва. Она только что освободилась от иноземной зависимости, неорганизованная и нищая. К тому же забитая в самый далекий северо-восточный угол Евразии.

Но этому государству предстоит стать великой державой. Каким образом и почему?

Россия воспринималась в тот момент, как та же Африка, которую надо было быстро освоить и колонизовать. Однако у нас существовали власть и государственная структура, которая работала в отношении многих восточно-европейских стран. Создавалось множество посольств – от Ватикана до Священной Римской империи германской нации, тогда самого сильного европейского государственного образования. Они предлагали сначала Ивану III, потом Василию III, его сыну, корону – из рук Папы вместе с католичеством.

Католичество очень настойчиво пыталось проникнуть на Русь. Брак Софьи Палеолог и Ивана III был на самом деле папской интригой. Софья Палеолог – племянница последнего византийского императора. А Византия пала, преданная Западом, который буквально подарил Византию османским туркам. Теперь на Западе рассчитывали, что через Софью Палеолог удастся добраться до сердца Василия III. Ведь последние Палеологи уже приняли унию с католичеством, чтобы просто спастись.

Василий III думал об этом. Послал даже специальную миссию в Рим, но это посольство Папу не нашло. Он в это время был в бегах, его сверг очередной герцог. И посольство, вернувшись в Москву, сообщило Василию III, что сделка того не стоит. В России поняли, что стране необходимо самодержавие.

Что это означает? Самодержавие не значит всевластие. Это означает – Русь сама будет держать власть, а не монголы и не Рим. Отсюда и термин самодержавие.

Самодержцем стал уже сын Василия III, Иван Грозный, но эпизод с отказом от западного покровительства не прошел бесследно. И современный имидж России, который мы сегодня пытаемся исправить на Западе, начинается оттуда. Уже тогда было сформулировано все негативное, что вы сегодня можете прочесть про Россию в The New York Times или Frankfurt Allgemeine Zeitung. Абсолютно все.

Когда начиналось освоение России как новой Африки, приехали паломники, изучили ситуацию и подытожили: «Замечательная страна! Народ богобоязненный, уважающий свою власть. Народ, который имеет очень высокую нравственность».

Но переговоры с Западом провалились, последнее посольство Священной Римской империи германской нации во главе с Сигизмундом Герберштейном покинуло Москву. В Польше и в Германии моментально начали выходить труды, где доказывали, что чистота нравов – дикость, богобоязненность – еретичество, уважение к власти – рабская психология. Именно тогда сформировался негативный образ нашей страны. Герберштейн написал «Записки о Московии», которые вышли первый раз в 1528 г., а затем больше 30 раз только в XVI в. переиздавались на Западе.

Был создан образ, глядя на который, Запад говорил: «Нет, мы не такие». Более того, этот образ – часть самоидентичности Запада: «Мы не такие дикие, не такие ужасные». Поэтому для них избавиться от этого образа России, как ни парадоксально звучит, значит избавиться от части себя. А это, понятно, невозможно. Вот почему задача изменить имидж России на Западе гораздо сложнее, чем мы думаем. Это очень серьезный вызов.

Западные города, где было самоуправление, избавляли от рабства, там жили свободные люди, ремесленники разных специальностей объединялись по цеховому принципу. А почему же русский город не стал таким? По одной очень простой причине, которая называется «географическое окружение». Если у западного короля самым серьезным противником был другой западный король или какой-нибудь герцог, то у нас в соседях была Степь. Самое страшное, что могло случиться с королем или герцогом – платить дань другому королю или герцогу в случае военного поражения. На Руси цена поражения была страшнее. Либо смерть, либо рабство.

От соседнего короля или герцога можно было защититься стеной замка. Воевать с кочевниками в степи невозможно. Не было ни одной битвы, которая была бы выиграна, даже самой лучшей армией, против кочевников. Единственное, что могло спасти, это крепость. И каждый русский город был военной крепостью, защита которой была организована по всем фортификационным правилам. Тысячи и сотни горожан в случае опасности становились защитниками родного города.

Никакого самоуправления в этих условиях быть в принципе не могло. Другая социальная организация, другая социальная и государственная модель. Это была единственно возможная модель для выживания. Альтернатива, напомню, – либо смерть, либо рабство. А работорговля в Крыму процветала. По всей Европе генуэзцы и венецианцы активно торговали русскими, которых приводили кочевники. Никакой вольный русский город в подобных условиях существовать не мог.