Array Коллектив авторов - Политическая наука №4 / 2017. Субнациональное измерение политики

В то же время в российских исследованиях субнациональной политики постепенно растет и число работ, ориентирующихся на неоинституциональные и конструктивистские дискурсы, переносящие акцент на проблематику субнациональных акторов, их формирования, взаимодействия, стратегического и символического поведения, факторов институционализации и т.д. 4 4 Публикации этих методологических направлений в основном появляются в изданиях с более выраженной политологической специализацией, а также в изданиях, сближающих политические исследования с науками социально-гуманитарного цикла – социологией, философией, культурологией. В отличие от институционалистских подходов, связывающих акторов с системой формальных политических институтов, эти подходы нацелены на анализ более разнообразного круга связей, взаимодействия, факторов деятельности субнациональных политических акторов, включая как формальные, так и неформальные институты, рациональное и эмоциональное поведение, структурные, культурные, исторические, территориальные параметры.

Можно также отметить, что в последние годы в исследованиях субнационального измерения всех дискурсов и подходов заметно возрос удельный вес работ, так или иначе сфокусированных на этнонациональной составляющей политики 5 5 Следует отметить, что этот сдвиг охватывает весь массив публикаций по субнациональной политике, выполняемых в рамках самых разных методологических подходов. В этой связи показательны утверждения ряда авторов [Этнополитология.., 2011; Тишков, Шабаев, 2011; Медведев, 2016 и др.] о формировании российской этнополитологии, в значительной мере определяющей развитие российской политической науки на современном этапе. . В этой связи возросло число исследований политики в национальных республиках, в полиэтничных, приграничных регионах, в других территориях с повышенным влиянием этнонациональных факторов и миграционных процессов. В то же время объем исследований по институционализации политики в регионах и субрегионах вне выраженных связей с этичностью стал относительно меньше. Сократился еще недавно столь значительный поток исследований по региональным и местным элитам, меньше стало исследований по политическим партиям и партийной политике на субнациональных уровнях. Можно отметить и относительное сокращение фронта исследований субнациональных избирательных процессов. Возможно, что такое смещение интереса к анализу политизации этничности от исследований других составляющих субнациональной политики отражает определенное снижение влияния последних в условиях усиления централизации и авторитарной унификации российской политики. На этом фоне этничность становится чуть ли не главным фактором политики на субнациональном уровне, во всяком случае, одним из тех, которые должны изучаться в приоритетном порядке [Hale, 2003].

Еще одним растущим сегментом поля исследований субнациональной политики является в последние годы изучение ее социально-психологических, символических, культурных и культурно-исторических аспектов 6 6 Среди публикаций, сыгравших важную роль в становлении этого направления исследований, можно отметить работы И. Семененко, Л. Дробижевой, О. Малиновой, Л. Бляхера, Е. Морозовой, Л. Федеевой и др. . Частично эта тематика пересекается с политическими исследованиями национальности и этничности, понимаемых преимущественно в культурном и историческом плане, но также образует и более широкую область. Здесь рассматриваются, например, вопросы формирования и политизации территориальных (региональных и местных) и экстерриториальных (сетевых, корпоративных) идентичностей, складывания региональных и местных политических культур и субкультур, проблематика субнациональной символической политики, политики памяти и т.д. Сюда же следует отнести работы о влиянии исторического наследия [Lankina, 2012; Lankina, Libman, Obydenkova, 2016]. Можно также добавить, что к этому полю, как правило, примыкают и попытки изучения политизации конфессиональности на субнациональных уровнях, но пока специализированных работ по этой проблематике относительно немного, хотя тенденция к их росту намечается 7 7 Данная проблематика рассматривалась в специализированном номере журнала «Политическая наука» [Политическая наука, 2013]. .

Помимо исторического измерения у региональных различий часто присутствует и сугубо пространственный «географический» аспект. Так, в качестве факторов институционального разнообразия могут рассматриваться трансграничные экономические связи ( linkage ) или расстояние от федерального центра [Obydenkova, Libman, 2012; Lankina, Libman, Obydenkova, 2016 a; Golosov, Gushchina, Kononenko, 2016]. Отмечается также некоторый рост исследований субнациональной политики, помещаемых в неформальный или слабо институционализированный территориально-географический или геополитический контекст. Имеется в виду привязка исследований этой политики к таким условно выделяемым макрорегионам, как «Юг», «Север», «Урал», «Арктика», «Каспийский регион» и т.д. 8 8 Заметное место в этом массиве публикаций занимают работы, издаваемые научными центрами в российских регионах, что призвано подчеркивать их неформальную территориальную специализацию. В то же время акцент на неформальную (геополитическую) территориальность заметен и в некоторых публикациях, издаваемых в центре. В какой‐то мере это может отражать интерес к особенностям политики в соответствующих федеральных округах, но, с другой стороны, сами эти округа в качестве объектов исследования, за редким исключением, почти не рассматриваются. В исследованиях географические регионы далеко не всегда совпадают с территориями федеральных округов и задаются в виде своего рода контекстной рамки политики, определяющей ее особенности и содержание. Иногда это приобретает сходство с геополитикой или с суждениями в духе географического детерминизма.

Разумеется, все эти сдвиги не означают, что традиционные и классические темы исследований субнационального измерения политики, будь то взаимоотношения уровней власти, конкуренция акторов и политическое участие, в том числе электоральное, на субнациональных уровнях, режимные характеристики и имплементация политики и т.д., уходят на второй план. Все они сохраняют свою значимость, способствуя консолидации и спецификации этой области исследований в российской политической науке.

Важной темой остается изучение электоральных процессов на субнациональном уровне: бум «электоральной географии» в 1990-х годах вылился в относительное затишье второй половины 2000-х, однако реальность «электорального авторитаризма» также стала плодотворным материалом для исследователей. Например, Г. Голосов отмечает, что именно поворот к авторитарным практикам на региональном уровне цементировал общенациональные тенденции к ужесточению контроля за политическим процессами [Golosov 2011; Demchenko, Golosov, 2016]. И. Сайконнен анализирует происхождение различных типов электоральных режимов в российских регионах и обнаруживает, что большинство из них либо принадлежали к категории соревновательных / гегмонистических авторитарных режимов уже в начале 1990‐х годов, либо стали таковыми в начале 2000‐х годов [Saikonnen, 2016]. Панов и Росс, в свою очередь, демонстрируют, что вопреки авторитарным тенденциям на региональных выборах в электроном цикле 2008–2012 гг. сохранилась значительная вариация субнациональных политических режимов [Panov, Ross, 2013]. Наконец, значительно больше исследователей стали обращать внимание на способы диагностики выборов на субнациональном уровне и оценке уровня их соревновательности [Skovoroda, Lankina, 2017; Moraski, 2017]. По-прежнему представлены, хотя и в значительно меньшем объеме, чем прежде, исследования региональных политических режимов [Титков, 2014; Sharafutdinova, 2015] и формальных институтов, таких как партии и региональные легислатуры [Шириков, 2010; Григорьева, 2012; Hutcheson, 2013; Panov, Ross, 2013; Reuter, Robertson, 2014] или губернаторские полномочия [Golosov, Konstantinova, 2016].