Коллектив авторов - Социологический ежегодник 2015-2016

Определения сплоченности в терминах процесса, равно как и в терминах состояния, отсылают к сущностным чертам данного явления. В заключительной части мы представим подход, который ставит вопрос иначе и позволяет увидеть, что данное различение относится не к сущностным чертам сплоченности, а к практике употребления этого термина в обыденном языке.

В работах по сплоченности, фокусирующихся преимущественно на макросубъектах (этнических, конфессиональных группах, меньшинствах), понятия «социальный капитал», «социальная эксклюзия / инклюзия» часто выступают как субституты социальной сплоченности. Конкуренция между этими концептами за право первенства в публичном дискурсе зависит от конкретной социально-политической ситуации в разных странах.

Р. Патнэм определяет социальный капитал как «признаки социальной организации, такие как сети, нормы и доверие, которые способствуют координации и кооперации ради взаимных выгод» [Putnam, 1993, p. 36]. Данная концепция предполагает, что высокий уровень социального капитала (членство в различных организациях, участие в политических вопросах) ведет к большему благополучию [Hulse, Stone, 2007, p. 111]. Укажем на два различия между социальным капиталом и социальной сплоченностью. Социальный капитал аналитически фокусируется прежде всего на индивидуальном и групповом уровнях, как сети, поддерживаемые каждым индивидом, и личностные выгоды, которые проистекают из них [Chan, To, Chan, 2006, p. 292]. Социальная сплоченность, с другой стороны, является более холистическим концептом и касается главным образом общих условий общества. Логически высокий объем социального капитала в отдельных сообществах не предполагает высокого уровня сплоченности общества в целом. Например, в условиях сегрегации по этническому признаку индивиды могут поддерживать большой объем сетей с членами своей же этнической группы, даже при полном отсутствии каких-либо межэтнических социальных связей [там же].

Поздние исследования социальной сплоченности, как правило, ориентируются на многомерные модели [Drescher, Burlingame, Fuhriman, 2012, p. 682]. Определенный тренд виден в стремлении подобрать наиболее «точный» набор категорий и установить между ними те или иные связи и отношения. Ученые постоянно совершенствуют сложные концептуальные конструкты, включающие несколько различных измерений. Социальная сплоченность предстает в таких исследованиях как составное понятие, сводящееся к взаимодействию независимых факторов. Так, П. Дикис и М. Валентова разрабатывают концепт сплоченности как сложный конструкт, охватывающий ряд переменных с широким набором индикаторов [Dickes, Valentova, 2013]. Они рассматривают социальную сплоченность как свойство социальной группы, а ее источник, по их мнению, лежит во взаимоотношениях между индивидами, между индивидами и группами / организациями, между индивидами и обществом / государством.

В аналитической конструкции П. Дикиса и М. Валентовой выделяются две оси социальной сплоченности. Первая представляет собой сферы жизнедеятельности индивидов и групп и включает социально-политическую и социокультурную сферы. Вторая имеет дело с природой социальных отношений и охватывает субъективные репрезентации (аттитюды) и поведенческие аспекты [Dikes, Valentova, 2013, p. 829]. Оси представляются расположенными перпендикулярно по отношению друг к другу, т.е. в виде координатной плоскости. Пересечения компонентов внутри данной координатной плоскости образуют четыре измерения социальной сплоченности: доверие к институциям, политическое участие, солидарность, социокультурное участие. Каждое измерение определяется развернутым списком индикаторов. Дикис и Валентова считают, что хотя разработанная ими многомерная схема измерения социальной сплоченности не является универсальной, она открывает возможности для межстрановых сравнений величины сплоченности и позволяет проверять гипотезы о кросскультурных различиях. Тот факт, что рассматриваемая аналитическая схема основывается на данных лонгитюдного исследования (European values survey), позволяет использовать различные временные перспективы [там же, p. 842].

Некоторые исследователи отмечают сложность измерения сплоченности на материале национальных опросов. Однако рассмотрение непосредственного взаимодействия членов некоторого сообщества представляет другую крайность в исследованиях данного феномена [Rajulton, Ravanera, Beaujot, 2006, p. 462]. Если в первом случае сложно проследить, относятся ли используемые в определении концепты и индикаторы к феномену социальной сплоченности, то во втором сплоченность оказывается редуцированной к взаимодействиям лицом к лицу. Чтобы избежать возникающих ограничений, Рахультон с коллегами предлагают акцентировать внимание на мезоуровне; их интересует сплоченность локальных сообществ – таких, например, как жители отдельных регионов внутри страны [Rajulton, Ravanera, Beaujot, 2006].

Таким образом, определение сплоченности вызывает массу затруднений. В современных исследованиях популярны многомерные модели сплоченности, однако они не только не приближают академическое сообщество к относительному согласию в определении общей дефиниции, но, напротив, привносят новые концептуальные трудности [Chan, To, Chan, 2006, p. 273]. Хотя большинство исследователей признают проблему, найдется не много публикаций, в которых предпринимаются шаги по выработке критериев или подхода к конструированию наиболее удачного определения социальной сплоченности. Одна из видных попыток в этом направлении была осуществлена Дж. Чаном и его коллегами. С их точки зрения, концептуальный анализ социальной сплоченности с целью прояснения, данного понятия – не просто дань академической педантичности, а необходимая предпосылка для более продуктивного исследования и политического анализа [там же, p. 298]. Они предлагают минималистское определение социальной сплоченности, основанное на двух ключевых требованиях.

Во-первых, минимальный объем понятия. Это требование прежде всего относится к вопросу о том, каков минимальный набор элементов, являющихся действительно конститутивными для данного концепта [Chan, To, Chan, 2006, p. 280]. Чан с коллегами дают объяснение, обращая внимание на то, что информативная природа концепта зависит не от того, как много он в себя включает, а, напротив, от того, как много он исключает. Предлагаемое данными авторами минималистское определение должно включать только сущностные черты сплоченности, а не ее причины или последствия. По этой причине такие пункты, как инклюзия, равные возможности, толерантность или любой набор «разделяемых ценностей», в него не включаются [там же, p. 291]. Когда социальная сплоченность выступает синонимом «хорошего общества», она больше не несет аналитической ценности. Напротив, узкое определение предпочтительнее для эмпирического исследования, потому что: а) позволяет тестировать корреляцию посредством ясного отделения конститутивных частей от условий / последствий; б) узкая дефиниция исключает культурно-специфичные ценности и допускает кросскультурные сравнения [там же, p. 280]. Многомерность концепта подчеркивается разными исследователями как его важная черта. Однако сразу же встает вопрос, насколько объемным должен быть концепт, иными словами, как много компонентов он должен включать. Всеохватный концепт позволит объяснить все и в тоже время ничего, поскольку такое понятие не имеет своей специфики, а значит, не отражает ничего в реальном положении дел; по словам Чана и его коллег, такой концепт не обладает аналитической ценностью [там же].