Коллектив авторов - Социологический ежегодник 2010

В эпоху климатических изменений социология неравенства больше не может исходить из посылки о различии между национальным и интернациональным. Отождествление социального и национального неравенства – постулат методологического национализма – явилось источником принципиальных ошибок. Поэтому необходимо перейти к новой парадигме, методологическому космополитизму, и задаться в этой связи рядом вопросов. Каким образом климатические изменения обостряют социальное неравенство в национальном и международном контекстах? Как экологические проблемы разделяют победителей и побежденных по всему миру? Чтобы основательно изучить эти вопросы, необходимо отказаться от излишне узких методологических рамок, в которых проблема неравенства ограничивается категориями «валового национального продукта» или «дохода на душу населения». Соответственно, исследования, ведущие к выходу из нынешнего тупикового состояния социальной теории, должны концентрироваться на вредоносной комбинации бедности, социальной уязвимости, коррупции, накопления опасностей и потери достоинства, имеющей место на глобальном уровне.

В глазах доведенных до нищеты жителей стран Юга «космополитизация», или, иными словами, идея о «глобальном Другом внутри нас», представляет собой ситуацию двойной асимметрии . Эти люди наиболее уязвимы, их страдания самые тяжелые; при этом они в наименьшей степени ответственны за глобальное потепление, и в то же время у них меньше всего средств для борьбы с экологическими бедствиями. Какое значение имел для них саммит по проблемам климата, состоявшийся в декабре 2009 г. в Копенгагене? Была ли это для них катастрофа или уникальная возможность быть услышанными всем миром? Не прояснив понятие «географическая социальная уязвимость» и не проведя глубокого эмпирического исследования данного явления, невозможно понять, какой смысл несут в себе климатические изменения для переоценки неравенства и власти.

Феномен уязвимости, безусловно, невозможно понять вне связи с будущим. Но у него есть и исторические корни. Например, составляют ли «культурные раны», являющиеся результатом колониального прошлого, важную часть исторического опыта, который мог бы способствовать пониманию экологических конфликтов, выходящих за рамки внутренних проблем одного государства? Подобные вопросы могут стать предметом рассмотрения на международных политических саммитах по проблемам климата. Недавний пример – саммит в Копенгагене. Но не стало ли для таких стран, как Бразилия, ЮАР и Индия, колониальное прошлое наиболее существенной составляющей идентичности, которую они проявили на этой всемирной ассамблее? Подобно китайцам, они утверждали, что требовать от бедных стран более радикального сокращения вредных выбросов в атмосферу, нежели требуется от США или Евросоюза, в принципе несправедливо, тем более что именно индустриальный Запад ответствен за повсеместное распространение тех климатических угроз, от которых страдает сейчас весь остальной мир. Символично, что бразильские и китайские лидеры прибегли к одной и той же шутливой метафоре, иронично сравнив США с богачом, который, объевшись на банкете и раздосадовав своим поведением окружающих, приглашает соседей на чашку кофе и просит их разделить с ним счет. Вопрос, следовательно, состоит в том, каким образом и в какой мере ощущение несправедливости, являющееся частью космополитической перспективы изменений климата, способно помешать разработке глобального экологического Нового Курса.

Положительный контрпример являет собой «саммит действия», организованный в Хельсинки в январе 2010 г. ради спасения Балтийского моря от последствий многолетнего загрязнения, экологической деградации и человеческого равнодушия. Хельсинкские события продемонстрировали, что маленькие страны, частные компании и индивиды не должны ждать, пока в игру вступят крупные международные игроки. Это была первоклассная иллюстрация того, как в условиях относительного регионального равенства (т.е. в отсутствии глобального дисбаланса, существующего между развитыми и развивающимися странами, а также напряжения, имеющего место в отношениях Китая и США) подобная инициатива снизу, поддерживаемая активистами и аналитиками после событий в Копенгагене, способствует созданию воображаемых космополитических риск-сообществ.

Если национальный угол зрения сменить на космополитический, возникает совершенно иной образ сообщества. Климатические изменения означают не только угрозу небывалых катастроф, потенциально угрожающих человечеству, но в то же время и именно по этой причине они открывают невиданные прежде возможности для формирования новых социальных сетей, сообществ и общественных институтов. Мы, таким образом, оказываемся перед вызовом: каким образом нам следует концептуализировать города и городские сообщества в качестве важных коллективных акторов, способных направить в определенное русло восприятие рисков и организовать создание космополитических сетей и сообществ с целью противодействия последствиям климатических изменений? Какова взаимосвязь между социальным неравенством, национальными и религиозными различиями и возникновением воображаемых космополитических риск-сообществ? Национальные сообщества считаются ограниченными и эксклюзивными по своему характеру. Если же космополитические сообщества, напротив, вообразить себе безграничными и инклюзивными, то что именно в данном контексте означает «инклюзивный»? Означает ли это, что космополитизация не является дихотомическим Другим национализма? Могут ли национализм и космополитизм рассматриваться как диалектические близнецы? И если да, то каким образом?

Методы. Настоящий проект разрабатывается для того, чтобы при помощи эмпирических методов максимизировать возможности наблюдения за космополитическими сообществами, возникновение которых связано с риском и солидарностью в сфере климата. Единица эмпирического анализа концептуализируется как «транслокальное пространство» различных городов по всему миру, характеризующееся двумя чертами: а) активная городская политика, направленная на предотвращение негативных последствий климатических изменений; б) наличие городов (портов) с космополитической традицией и активное сетевое взаимодействие по проблемам климата с городами в других странах. Данный кейс будет фокусироваться на изучении ситуации в четырех городах, расположенных в двух географических регионах, с возможностью последующего расширения области применения методики и на другие регионы мира. Эмпирические задачи, стоящие перед исследователями в каждом из названных городских пространств, состоят в следующем. Какие экологические инициативы предпринимаются в данном городе (скажем, формирование новой транспортной инфраструктуры, строительство новых жилых районов, разработка новых климатических приспособлений и т.п.)? Каким образом эти инициативы находят свое отражение в меняющихся социальных нормах и практиках (например, как под их влиянием трансформируются потребление, отношение к экологичным стилям жизни, политическая активность в сфере проблем климата и т.д.)? И как новые воображаемые сообщества, воплощаемые в этих инициативах, задумываются и конституируются на основе разделяемых всеми участниками представлений о риске и солидарности (в частности, в том, что касается неравенства и общей ответственности)?