Гельмут Шёк - Зависть: теория социального поведения

Nazar lagna , разумеется, следует бояться и в том случае, если какой-нибудь житель индийской деревни считает себя более здоровым, более красивым, благословенным бóльшим количеством детей, более процветающим и т. п. по сравнению с соседями. Понятно, что этот страх многократно усиливается, если человек ожидает, что будет выделяться среди своих односельчан в результате того, что он добровольно стал применять какое-либо новшество.

Насколько я смог выяснить, в языке хинди нет слова для «дурного глаза». Говорящие на хинди предпочитают использовать термин из урду nazar lagna. Урду – это язык магометан, которые жили среди индуистского большинства примерно с 1100 г. до раздела Индии. У арабов и других мусульманских народов страх «дурного глаза» выражен особенно ярко и проявляется, в частности, в использовании покрывала (чадры) и в строительстве домов, обращенных фасадом во двор. Легко понять, как в процессе развития это понятие меньшинства привело к тому, что говорящие на хинди позаимствовали слово для зложелательной, завистливой магии кого-нибудь другого у людей, принадлежащих к иной вере. В урду nazar значит «взгляд» и употребляется также в этом, нейтральном, значении. Nazar lagna означает «дурной глаз» и употребляется говорящими на хинди только в этом значении.

С одной стороны, предлагаемой инновации противостоит страх перед ее успехом. С другой стороны, как объяснил мой информант, крестьянин думает о возможных последствиях неудачи. В значительно большей степени, чем человек, предложивший ту или иную инновацию, тот, кто ее применяет, непременно делает себя уязвимым для самого бессердечного злорадства и высмеивания, если у него ничего не получится. Эта дилемма, которая в традиционных культурах встает перед индивидом в наиболее крайней форме, также обнаруживается в продвинутых культурах и представляет собой один из самых серьезных факторов, сдерживающих развитие. Однако, как можно вновь и вновь демонстрировать примерами, главная мотивировка, эмоциональная и социальная движущая сила двустороннего социального контроля, безусловно, возникает из непосредственного осознания возможной зависти со стороны социального окружения. Над инноватором-неудачником издеваются и высмеивают его потому, что он рискнул сделать что-то, на что у большинства не хватает ни смелости, ни энергии. Но если он добивается успеха, ему снова угрожает молчаливая опасность nazar lagna . Здесь уместно вспомнить, что практически во всех примитивных культурах, а также в некоторых из культур более развитых народов имеется идея завистливого сверхъестественного существа – иногда даже существа, которое может смеяться над человеком. Вероятно, одним из самых важных, хоть и ненамеренных, достижений христианства в сфере подготовки людей к инновационной деятельности и развитию в них способностей к ней было то, что оно впервые представило человеку сверхъестественных существ, про которых он знал, что они не завидуют ему и не будут смеяться над ним. Верующий христианин по определению не может заподозрить Господа и святых в том, что они из зависти противодействуют его везению или успеху или что они будут осыпать его насмешками и издевательствами, если его искренние усилия не увенчаются успехом.

Наблюдения за простыми племенными культурами, таким образом, показывают, что зависть и в особенности страх стать объектом зависти и, следовательно, быть «заколдованным», не зависит от величины и качеств объекта. Очень часто речь идет о пустяках. На это, однако, можно было бы не без оснований возразить, что речь идет о пустяках только с нашей точки зрения и что для человека в примитивном обществе они представляют реальные ценности, которыми один обладает, а другой – нет. Это до определенной степени верно. Однако же имеются четкие примеры острой зависти, направленной на объекты, которые не принадлежат к материальным ценностям для той или иной деревни или племени. К этому можно добавить наши наблюдения за стимулами, вызывающими зависть в современных развитых промышленных сообществах. Они также свидетильствуют в пользу гипотезы о том, что зависть не является прямо пропорциональной абсолютной ценности объекта, но очень часто сосредотачивается на абсурдных мелочах до такой степени, что в некоторых ситуациях лучший способ защититься от зависти соседа, коллеги или избирателя состоит в том, чтобы, например, водить «роллс-ройс», а не машину, которая только немного лучше, чем у него, или, если он проводит свой отпуск в Брайтоне, предпочесть кругосветное путешествие отпуску на Сицилии. Иными словами, непреодолимое и шокирующее неравенство, особенно имеющее элемент недосягаемости, вызывает гораздо меньше зависти, чем минимальное неравенство, которое обязательно наводит завистливого человека на мысль: «Я чуть-чуть не оказался на этом месте».

Детская психология, которая занимается проблемой ревности между братьями и сестрами, может помочь объяснить, почему зависть касается мелких различий, а не по-настоящему значительных. В той степени, в какой склонность к зависти в основном приобретается посредством переживания ревности к братьям и сестрам, это почти что условный рефлекс, естественным образом ориентированный на стимулы низкой пороговой ценности. Внутри семьи или внутри группы братьев и сестер желанный предмет обычно похож на тот, который у ребенка уже есть (часто эти предметы просто одинаковы, и только в воспаленном детском воображении один из них кажется лучше, новее, дороже, ярче и больше). Завистливый человек, так сказать, бессознательно ожидает, что его зависть будет спровоцирована минимальными различиями между ним и другим, так как это было в его детстве и отрочестве.

Венский психиатр Виктор Франкл, намереваясь создать основание для экзистенциальной психотерапии и опираясь на свой опыт пребывания в концентрационном лагере, показал в своих работах, как относительны степень и величина человеческого страдания. Чем более единообразно репрессивной и деструктивной среда кажется внешнему наблюдателю, тем в большей степени ежедневно переносящая страдания жертва способна обнаружить позитивные качественные отличия, которые лишь она одна способна увидеть, и опереться на них. И тот факт, что не существует такой степени вызванного средой человеческого страдания, на которой те, кто страдает, не в состоянии в любой конкретный момент увидеть в своих судьбах существенные различия, позволяет взаимной зависти, по утверждению Франкла, существовать даже в такой ситуации. Он вспоминает чувство зависти, которое вызвал у него вид отряда обычных заключенных, потому что они, как он предполагал, могли мыться и пользоваться зубными щетками. Но был еще один мотив для зависти лагерников друг к другу: частота избиений узников зависела от конкретного надзирателя, который следил за их работой. Также завидовали тем заключенным, чья работа не была связана с погружением в глубокую жидкую грязь и т. п.