Ирина Медведева - Спецмиссия антихриста

Кстати, хочется добавить несколько слов и о любимом пропагандистском трюке «планировщиков». Они постоянно твердят, что дети должны быть желанными. И на это нечего возразить. Ну, конечно, должны! А как же иначе? Но из этого вовсе не следует, что нежеланных детей надо убивать. А именно такая дьявольская логика навязывается «планировщиками» обществу. Это все равно как заявить: «Каждый человек должен быть счастливым». И на этом основании уничтожать несчастных. Или провозгласить, что каждый пенсионер должен иметь достойную старость. А тех, кому государство таковую не обеспечивает, с полным чувством собственной правоты отправлять на тот свет.

Особенно «умиляют» в этой связи наши правозащитники. Если где-то проходят какие-нибудь феминистские конференции или «круглые столы», они с пеной у рта защищают «право женщины на аборт», «право на свободный выбор», «право распоряжаться собственным телом».

А как же быть с правом на жизнь? Разве «Всемирную декларацию прав человека», принятую на сессии ООН в 1948 г., уже отменили? И не надо лгать. Не своим телом распоряжается женщина, когда делает аборт, а чужим телом и душой. Другой жизнью, хоть и жизнью своего ребенка.

У защитников права на детоубийство есть и такой аргумент. Дескать, плод до 22 недель все равно нежизнеспособен, так что нечего из аборта делать трагедию. И опять бесстыжее вранье. Младенец вполне жизнеспособен, мы только что убедительно доказали это читателю, если не лишать его среды обитания – материнской утробы. Оставьте его там, и он будет спокойно набираться сил, дожидаясь рождения на свет.

А когда поборников «права на свободный выбор» совсем припирают к стенке, они пускают в ход свой последний аргумент. «Запреты, – говорят они, – приведут только к увеличению числа абортов. Притом они будут криминальными, а это рост материнской смертности, которая и без того у нас велика». Правда, абсолютных чисел опять-таки, как и в случае с поздними абортами, предпочитают не называть. И недаром, ведь материнская смертность от абортов составляет порядка 250 человек в год. На всю страну! Сравните это с тремя миллионами абортированных младенцев, и вам станет ясна вся степень ханжества апологетов детоубийства.

Теперь об увеличении числа абортов, если ввести запреты. Неужели вы действительно думаете, что их станет больше трех миллионов за счет подпольных, криминальных абортов? По этой бредовой логике следовало бы отменить все запретительные законы, то есть не судить ни за убийство, ни за грабеж, ни за растление малолетних, ни за теракты, ни за продажу наркотиков.

Собственно, к этому и призывают через разных своих агентов нарко– и порнодельцы, педофилы и прочие преступники. Сами-то они прекрасно знают, что чем строже запреты, тем меньше преступлений, поэтому в своих интересах пытаются одурачить общество. Хотя такие очевидные вещи не требуют подтверждения, все же стоит привести пример, касающийся темы нашего разговора. Пример очень наглядный, который советская история как будто специально припасла для нас. Когда в 1955 году после 25-летнего запрета аборты разрешили вновь, их число за год (т. е. к 1956 году) увеличилось на 1,5 млн.

Да-да, все с точностью до наоборот! Именно легализация абортов привела к их стремительному росту. Причем важно учесть, что в первое время после снятия запрета всегда действует остаточный страх: люди по инерции не делают того, что вчера было делать нельзя.

В общем, вся аргументация сторонников детоубийства построена на подтасовках и откровенном обмане. Говоря по правде, с ними не хочется долго полемизировать, ибо подробно объяснять, почему нельзя убивать беззащитных детей, тоже аморально. А то завтра с нас потребуют научных доказательств, почему нельзя есть человечину…

Лучше скажем о последствиях массовых абортов для общества. Теоретики феминизма любят называть сексуальную революцию единственной бескровной революцией в истории. Однако аборты в XX веке унесли сотни миллионов жизней. В нашей стране трудно найти семью, которая хотя бы раз не прибегала к аборту. Вдумайтесь: люди строят семейное благополучие на крови своих детей!

Это какое-то очень серьезное повреждение не только человеческого, но даже звериного инстинкта. Такой кровавый фундамент корежит все общественное здание. Семьи распадаются. Недаром число разводов в странах Запада начало катастрофически расти в конце 60-х – начале 70-х годов. Именно тогда там легализовали аборт. В странах же, где аборты не допускаются, и по сей день разводов гораздо меньше.

Помните, мы писали, что в Непале разводиться можно, но разводов у них нет совсем. Там в среднем приходится около 6 детей на семью, и аборты строжайше запрещены. В России же, по данным опросов, более 90 % распавшихся семей имели в своем «анамнезе» аборт. И это понятно. Даже когда люди не считают аборт детоубийством, после его совершения они начинают испытывать безотчетную неприязнь друг к другу, все равно как соучастники преступления. Что-то надламывается в их союзе, и очень часто эту поломку нельзя починить никакими усилиями. Жена не может простить случившегося мужу, муж – жене…

Очень точно выразил подобные переживания мужа поэт Дмитрий Кедрин в стихотворении «Беседа». Обращаясь к жене, решившей избавиться от ребенка, он говорит ей:

Современные люди вообще имеют довольно искаженные представления «о времени и о себе». Они уверены, что сегодняшний цивилизованный человек и цивилизация в целом гораздо гуманнее, чем были, скажем, 150–200 лет назад. История представляется им сплошной чередой войн и других кровавых потрясений.

Но 150–200 лет назад далеко не каждый мужчина совершал за всю свою жизнь даже одно убийство. В России «душегубов» были единицы. Что же касается военных кампаний, то в них участвовала малая доля мужского населения. Подавляющее большинство крестьян продолжало пахать и сеять. Ну а женщины-убийцы и вовсе были невероятной редкостью. Такие случаи буквально сотрясали общество. Сотрясали настолько, что крупнейшие писатели считали их достойными художественного отображения.

Вспомним лесковскую «Леди Макбет Мценского уезда». Образ женщины того времени был неотделим от образа матери и, соответственно, не совместим с эгоизмом, агрессией, стремлением к личному комфорту за счет детей. Это не значит, что тогда не встречались женщины эгоистического склада, но общественное порицание не позволяло им навязывать всем свою психологию. Даже очень богатые и знатные дамы, которые, казалось бы, вполне могли жить только для себя, тратили массу времени и сил на дела милосердия.