Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 8 / 2010

Идеологическое влияние предстает как самовоплощение здравого смысла, как очевидность, практически не поддающаяся критике. Ценности и очевидности организуются в систему, обладающую своей логикой. Это позволяет ей проектировать на социальный опыт свою «объяснительную сетку», свою систему «контрольных» ценностей, стремящихся к господству над мировоззрением индивидов. Внешний догматизм идеологии не препятствует адаптациям и обновлению. Несмотря на «священный» характер текстов, считающихся основополагающими, идеология непрестанно преобразуется, приспосабливается к новой реальности, и эта постоянная работа по интерпретации идеологии обеспечивает ей перманентность как залог живучести и влияния.

Идеологическое производство есть деятельность, необходимая каждой социальной группе, осуществляющей коллективные действия. Идеологическое творчество занимает свое необходимое место в обществе, находящемся в состоянии кризиса. Как в развитых, так и в развивающихся странах развитие современных средств массовой коммуникации открывает перед властями возможность распространять свои призывы и обращения, делать их буквально повсеместными и ежечасными. В этой области техника не является нейтральной, она участвует в преобразовании индивидуальных и социальных отношений, становясь в руках властей орудием исключительной эффективности.

Все сказанное дает представление о том, какие широкие задачи стоят перед социологией идеологии, которая, будучи частью общей социологии, ставит задачу понять и объяснить скрытую динамику, лежащую в основе функционирования и преобразования социальных институтов и порядков.

Не подлежит сомнению, что до сегодняшнего дня центральным пунктом американской стратегии является окружение и ослабление России.

Эгон Бар, немецкий политик (Die Zeit, 2008, N 47, p.5)

В последнее время с приходом к власти новой администрации США в мире вообще и в России в частности стали вновь пробиваться пока еще робкие ростки надежды на возможное существенное улучшение международного политического климата. Все меньше разговоров о противостоянии и противоборстве, все больше – о взаимодействии и сотрудничестве. Однако человечество столько раз обманывалось в своих ожиданиях, что никто пока не может (и не должен) отказываться от укрепления своей обороноспособности. Слишком велик риск того, что по той или иной причине (или случайности) все опять может рухнуть в тартарары.

В России происходит сейчас пересмотр Военной доктрины, приспособление ее к новым международным и внутренним реальностям. Серьезные изменения затронут, видимо, все теоретически возможные виды конфликтов – крупномасштабную, региональную и локальную войны, а также ограниченные вооруженные конфликты, как международные, так и внутренние. Представляется, что сегодня мы можем позволить себе думать о ранее даже немыслимом – о принципиальных изменениях в подходах к эвентуальной возможности (или невозможности) крупномасштабной войны.

Именно по этому вопросу и хотелось бы высказаться – в первую очередь с точки зрения экономистов. В свое время гонка вооружений между Западом во главе с США и СССР закончилась крушением последнего. Пока военная техника была относительно несложной, Советский Союз мог одновременно поддерживать гражданские отрасли производства. Эта поддержка и тогда была недостаточной. Но положение значительно ухудшилось с достижением стратегического паритета вооруженных сил. Увеличивавшийся военный потенциал с учетом кардинального качественного обновления требовал колоссальных материальных и финансовых средств. Эти непроизводительные изъятия из валового продукта обескровливали экономику и отрицательно влияли на жизненный уровень населения. Вследствие дефицита товаров первой необходимости росло недовольство в обществе. Экономическое неблагополучие явилось прямым следствием перевооруженности страны и силового противостояния с Западом. Воздержимся здесь и далее от обилия цифр, которые в общем-то известны. По долгу своей профессии экономисты первыми ощущают разорительность военного бюджета, но по сложившейся традиции меньше других принимают участие в военно-политических дискуссиях. В свою очередь, генштабисты не раз поскальзывались на «арбузной корке» экономики.

После коллапса СССР в определённых российских кругах были распространены иллюзии относительно беспроблемности дальнейших отношений с США. Считалось, что поскольку устранен решающий идеологический фактор расхождений и прекратилось противоборство социализма и капитализма, то не существует больше причин для конфронтации Соединенных Штатов и новой России, которая на первых порах проводила в отношении заокеанской державы комплиментарную политику. Что хорошо для США, то хорошо для России – такого рода девизом руководствовались проамерикански настроенные отечественные деятели. Наша страна пошла, по выражению В. Путина, на уступки колониального характера. Например, она обязалась заблаговременно в одностороннем порядке информировать Запад о передвижении российских войск на своей территории.

Однако иллюзии вскоре развеялись. Доброжелательная позиция России воспринималась как слабость, как готовность быть на вторых ролях. Шаг за шагом США наращивали своё преимущество, в том числе геополитического характера. Они имеют за границей более 800 своих военных баз и тратят на вооружение 4 % валового продукта при среднем международном показателе 2,5 %. Союз НАТО, «самый успешный военный союз в истории», как его называют на Западе, вплотную придвинулся к российским границам, и этот процесс продолжается, если иметь в виду намерения включить в альянс Украину, Грузию, а в перспективе и другие страны. Всего не перечислить. Одновременно нарушаются достигнутые ранее договоренности, причём логическая неувязка фактов и объяснений не смущает американских руководителей и их европейских сторонников.

Анализируя действия США, нельзя не прийти к следующему выводу. Своей долговременной целью Соединенные Штаты определили ликвидацию России как адекватного военного конкурента, как равносильного игрока, способного нанести смертельный ответный удар. Приведённые в эпиграфе слова Эгона Бара вполне созвучны нашим представлениям. Конечно, настроения в США неоднородны. Но превалирует все же стремление обезопасить себя на все случаи путём навязывания России военной недееспособности. Таков в целом консенсус американской политической элиты, независимо от партийной принадлежности и имени президента, независимо от звучащих за океаном миролюбивых заверений в намерениях уничтожить ядерные запасы. Как считается, современные условия дают благоприятные возможности для достижения этой цели ввиду внутренних и внешних трудностей постсоветской России. Ее сознательно вынуждают к новой гонке вооружений, которую она опять не выдержит, с катастрофическими для неё последствиями.