Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 2 / 2012

Теневая (неформальная) экономика создает возможности второй или даже третьей занятости определенной части населения, подтягивая ее денежные доходы до необходимого уровня потребления, и это объясняет тот факт, что теневой сектор на Юге России, по оценке бывшего полпреда Президента РФ в ЮФО Дмитрия Козака, составляет в среднем 30 %, т.е. практически каждый третий житель этого региона занимается нелегальным бизнесом. Особенно высоки эти показатели для Северной Осетии (80 %), Ингушетии (87 %), Дагестана (75 %). И эти же самые республики открывают список самых дотируемых субъектов Российской Федерации. По самым скромным оценкам, только в 2004 г. государство понесло ущерб от теневой экономики в Северо-Кавказском регионе в сумме около 50 млрд. руб., в то время как финансовая помощь (дотации) Югу России составила тогда же 47 млрд. руб. За тот же период, по данным Росфинмониторинга, было выявлено более 50 тыс. экономических преступлений, из них 13,5 % в крупном или особо крупном размере, а величина ущерба от них оценивалась в 56 млрд. руб.

Такие деньги невозможно было бы присвоить без содействия высокопоставленных чиновников, в рамках четко отработанной клановой системы. Сформировавшиеся во властных структурах корпоративные сообщества монополизировали экономические и политические ресурсы. Во всех северокавказских республиках руководящие должности в органах власти, а также наиболее крупных хозяйствующих субъектах занимают лица, состоящие в родственных связях между собой. В результате оказалась разрушенной система сдержек и противовесов, что приводит к распространению коррупции.

Результатом сложившейся в Северо-Кавказском регионе клановой системы стал неконтролируемый рост безработицы, значительно превышающей сегодня средние показатели по России. По неофициальным данным, от 70 до 80 % молодежи (до 30 лет) вообще не имеют постоянной занятости, что связано не только с кризисным состоянием экономики, но и с низким уровнем профессиональной подготовки. Это объясняется прежде всего тем, что в районах вооруженных конфликтов значительно понизились возможности школьного и профессионально-технического образования.

Массовая безработица в среде молодежи резко повышает уровень социальной напряженности, обостряет криминальную обстановку, усиливая влияние экстремистских, в том числе и вооруженных, группировок. На руках жителей находятся сотни тысяч единиц огнестрельного оружия, а холодное оружие есть практически в каждом доме, и это, независимо от воли и намерений мирного большинства населения, создает возможность перерастания накопившихся противоречий в вооруженное противостояние.

Как показывает опыт, острота рисков и кризисов в национальных республиках Северного Кавказа определяется множеством уже упомянутых факторов, но ее уровень различается также и в зависимости от положения в субрегионах – восточном (Дагестан, Чечня, Ингушетия) и западном (Северная Осетия, Карачаево-Черкесия, Адыгея). Принадлежность находящейся в центре региона Кабардино-Балкарии по-разному определяется исследователями, некоторые считают ее, в соответствии с уровнем фактической нестабильности, относящейся к «Востоку».

Для восточного субрегиона характерна значительно более высокая степень исламизации населения, однако ряд исследователей считает главным критерием водораздела политическую ситуацию, возникшую на этапе распада СССР и продолжающуюся до наших дней. Как отмечал в этой связи А. Малашенко, «Восток» устойчиво нестабилен, на «Западе» же обострения возникают спорадически, то вспыхивая, то затухая! При этом уже не Чечня является «чемпионом» по нестабильности, в Дагестане положение гораздо взрывоопаснее.

Кабардино-Балкария занимает промежуточное место не только по своему географическому положению, но и по нестабильности ситуации. На протяжении ряда лет в республике нарастали проблемы в отношениях между двумя титульными национальными группами – кабардинцами и балкарцами. На этом постоянном фоне обострение противоречий между сформировавшимися кланами, религиозными и общественными группами привело к острому кризису в Нальчике, поставившему республику на грань гражданской войны. Вооруженную фазу кризиса удалось быстро погасить, однако до его окончательного преодоления пока еще не близко. По всем своим признакам кризис в Кабардино-Балкарии является классическим примером долгосрочного «ползучего системного кризиса», периодически обостряемого вспышками насилия, углублением социально-политических и межнациональных противоречий.

На фоне протестов против проводимой в Кабардино-Балкарии муниципальной реформы обрело новое содержание балкарское национальное движение, практически сошедшее на нет в начале 2000 г. Чтобы избежать дальнейшей его радикализации, пришедшему в 2005 г. к власти президенту А. Канокову предстоит пойти на серьезные компромиссы, грамотно провести процесс межмуниципального размежевания, с тем чтобы предотвратить дальнейшую радикализацию национальных и религиозных движений.

Тем более что в условиях далеко еще не преодоленного кризиса национальные группы населения пытаются найти выход из создавшейся социально-экономической ситуации в этнической обособленности, получении на этой основе льгот и преимуществ. При этом более многочисленные группы осуществляют «экономическую экспансию» по отношению к своим соседям, а менее многочисленные – стремятся к административному обособлению (пример кабардинцев и балкарцев в Кабардино-Балкарии). Прямым следствием этого стало создание в большинстве районов Северного Кавказа национально окрашенных политических партий и общественно-политических движений (высокий уровень общественно-политической мобилизации характерен, например, для карачаевцев, балкарцев, кабардинцев, черкесов). У большинства этносов это связано с восстановлением исторических и духовных ценностей, что впрямую влияет на процессы этнополитической мобилизации.

На протяжении последних двух десятилетий на Северном Кавказе обозначилась также тенденция, известная в конфликтологии как дифференцирующая функция конфликтов. Она проявляется в распаде ранее существовавшей целостности на части с последующей поляризацией отношений. Это становится очевидным на примере двух северокавказских республик – Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, в названии которых обозначены две народности, в советское время произвольно объединенные в единых административных рамках без учета этнической и языковой принадлежности, образа жизни (равнинные жители, горцы), численности каждой из этнических групп.

Снижение общего уровня конфликтности на Северном Кавказе возможно лишь при условии стабилизации социально-экономической ситуации и проведения хозяйственных реформ с учетом специфики долговременного исторического развития этого региона Получение прямой финансовой поддержки из Москвы непосредственно не предотвращает расширения очагов конфликтности и нарастания сепаратистских настроений, которые зачастую воспринимаются как «проявления исламского радикализма». На деле же они зачастую представляют собой жесткую схватку местных кланов за передел собственности и власти и, не в последнюю очередь, установление контроля за проходящими через республику финансовыми потоками.