Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 4 / 2012

Вся история человечества в XX в. заключается в непримиримой в силу самой его природы борьбе Финансового интернационала за интеграцию, за преодоление и необратимое устранение всех экономических границ. Сначала эта борьба «на уничтожение» велась против колониальных империй (в парадоксальном союзе с разрозненными группами революционеров, а затем и с Коммунистическим интернационалом, и со сталинским СССР), а после их краха – с обособленными от единого мирового рынка национальными государствами (в первую очередь с Советским Союзом). Крах последнего, ставший непосредственным началом глобализации, знаменовал собой их окончательную победу – и, соответственно, выполнение, т.е. исчерпание ими своей исторической миссии.

Мировая экономическая депрессия, глобальный кризис перепроизводства, вызванный загниванием глобальных монополий, представляет собой просто другое выражение исчерпанности этой исторической миссии. Эта исчерпанность превращает их в по-настоящему реакционную, т.е. противодействующую прогрессу как развитию, направленную на консервацию прошлого общественно-историческую силу. Именно они являются непосредственными выразителями стремления к блокированию технологического прогресса и разделению человечества на расы глобализированных «господ», непосредственно обслуживающего их персонала разной степени квалифицированности и излишней и потому деградированной «биомассы», вымирающей в надежно изолированных от «чистого» мира резервациях. Правда, полный консенсус в этом вопросе, даже в самих глобальных управляющих кланах, все еще, насколько можно судить, не достигнут, так как привычная человеческая мораль в целом еще жива даже среди их руководителей и интеллектуальных лидеров, однако давление объективной потребности исключительно велико.

Причина этой потребности заключается в сверхпроизводительности информационных технологий, которая делает избыточным существование значительной части человечества, в первую очередь «среднего класса» развитых стран. С точки зрения извлечения прибыли эти люди просто перестают быть производящим ресурсом и становятся чистыми издержками; соответственно, их потребление также становится для глобальных корпораций чистыми издержками, подлежащими неукоснительному сокращению, особенно в условиях кризисов. Это создает огромные экономические проблемы, связанные с потенциально существенным сжатием совокупного спроса (так как «лишние» люди постепенно сокращают свое потребление), которые тем не менее второстепенны по сравнению с социальными. Квинтэссенция социальных проблем заключается в том, что существование не просто значительной, но основной части человечества становится нерентабельным.

В настоящее время видится лишь два принципиальных выхода из этой ситуации. Если целью существования человечества остается получение прибыли (т.е. оно продолжает существовать в рамках рыночной парадигмы и доминанты поведения), главная задача, которая объективно стоит перед ним, заключается в физическом истреблении собственной нерентабельной части. Побочными, вспомогательными задачами является поддержание если не довольства, то хотя бы покорности уничтожаемых, а также (что не менее важно) видимости гуманизма этого процесса, чтобы непосредственно осуществляющие его менеджеры не чувствовали себя людоедами. Насколько можно судить, способом решения второй задачи как раз и является «экспорт демократии», позволяющий возлагать на сами уничтожаемые общества ответственность (в том числе и в их собственных глазах) за все, что творят с ними глобальные корпорации и управляющие системы.

В настоящее время, насколько можно судить, никто в управляющих системах развитых стран (и тем более в глобальных управляющих системах) не намерен отказываться от наживы как смысла существования (как человечества, так и своего собственного) – и, соответственно, стихийно решается именно эта проблема.

В разных регионах Земли в зависимости от культурных доминант сложившихся там обществ сформировались три базовые модели ее решения.

Население Африки (по этому же пути движется «Большой Ближний Восток») удерживается в нищете, социальном хаосе и истребляется болезнями (начиная со СПИДа): это путь «биологической утилизации». Автору приходилось сталкиваться с откровенным выражением вроде бы приличными западными аналитиками неприкрытой радости по поводу эпидемии СПИДа в Африке, без которой последняя «превратилась бы в такую же демографическую бомбу, что и Ближний Восток». Его суть заключается в снижении уровня индивидуального потребления до незначительного для глобальных корпораций уровня, во многом компенсируемого за счет нелегальной коммерческой деятельности (нерегулируемых торговли оружием и добычи природных ресурсов, наркоторговли, а также использования бандитов, например сомалийских пиратов и нигерийских повстанцев, для корректировок глобальных процессов при помощи кризисов).

Второй путь решения описанной выше задачи – социальная утилизация: бывший «средний класс» превращается в «людей трущоб», поведение которых описывается уже не столько социальными, сколько биологическими закономерностями. Это реалии Латинской Америки и, в меньшей степени, Восточной Европы, включая Россию и другие страны СНГ.

В обоих случаях потребление утилизируемого населения сводится на столь низкий уровень, что глобальные монополии не ощущают это потребление как значимый убыток или упущенную прибыль. В то же время слабость инфраструктуры (в том числе социальной) делает положение населения соответствующих регионов крайне уязвимым, и его резкое сокращение может пройти незамеченным общественностью развитого мира. Как прошел незамеченным ею геноцид в Кампучии в 1975–1979 гг. (в ходе которого полпотовцы истребили 30 % ее населения), а в более поздние времена – геноцид в «африканской Швейцарии» Руанде, гражданская война в Таджикистане и «этническая чистка» русского населения в Чечне.

Наиболее остро задача утилизации внезапно ставшего убыточным «среднего класса» стоит в развитых странах, где эта категория населения наиболее многочисленна и обеспечена, а значит, ставшие неоправданными для глобальных монополий расходы на него являются максимальными. Развитая часть Европы, как обычно, решает вставшую перед ней историческую задачу наиболее комфортным способом; в данном случае это развитие наркомании. Первым значимым шагом на этом пути, насколько можно судить, стала исступленная поддержка европейскими государствами (а отнюдь не только одними США) независимости Косова, что де-факто означало придание государственного статуса наркоторговцам (да и в целом наиболее жестокой в Европе этнической организованной преступности).