Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 6 / 2012

Этнополитическая иерархизация, основанная на выдуманной автохтонности или неавтохтонности, титульности и нетитульности, исторических и иных правах того или иного этноса, по сути дела была в советский период узаконена, во-первых, через статусную иерархию национальных образований, во-вторых, через административно-территориальную иерархию. Как правило, численно доминирующие коренные этносы становились титульными, их самоназвание использовалось для названия соответствующего государственного образования. В новых условиях титульность обеспечивает им большинство политического представительства в законодательных и исполнительных органах власти республик, что, в свою очередь, дает им возможность решать те или иные проблемы в своих интересах. В результате в республиках Северного Кавказа сформировались элитные группы главным образом на этнической основе: осетинские в Осетии, аварские, даргинские и кумыкские в Дагестане, карачаевские в Карачаево-Черкесии, кабардинские в Кабардино-Балкарии и т.д. Новые элитные группы фактически монополизировали властные рычаги для обеспечения приоритета собственных экономических и политических интересов.

В республиках, имеющих несколько титульных национальностей, свобода регионального законотворчества делает особенно актуальным вопрос о способах представительства национальностей в органах государственной власти – пропорциональном или равном. Как правило, в качестве одного из путей решения множества политических проблем в регионе подается пропорциональное распределение должностных квот между этническими группами в каждой из национальных республик. Однако, как показывает опыт ряда северокавказских республик, система пропорционального представительства во властных структурах не всегда и не в должной мере срабатывает.

К примеру, в Адыгее русских по численности насчитывается в 2,5 раза больше, чем адыгейцев, и заметно больше, чем всех остальных этнонациональных групп. Но республика названа Адыгеей, что, естественно, отражается на определении кадрового состава властной структуры. Формально в Адыгее провозглашен принцип паритета представительства адыгейцев и русских в высших законодательных и исполнительных органах власти. Однако в действительности представители адыгейцев занимают пропорционально больше мест во властных структурах. Более того, здесь, по Конституции, президентом республики может быть только «гражданин, свободно владеющий государственными языками Республики Адыгея», т.е. русским и адыгейским одновременно, что заведомо исключает кандидата от русскоязычного населения, составляющего в республике почти 60 %.

В то же время нельзя игнорировать и такое обстоятельство. Дело в том, что территориально-административный принцип формирования избирательных округов в чистом виде может иметь своим результатом то, что некоторые малые народы вообще не смогут провести своих представителей в законодательно-представительный орган. Поэтому власти Республики Дагестан вынуждены были по ходу подготовки выборов в многонациональных городах и районах внести в избирательное законодательство соответствующие коррективы. Согласно республиканскому Закону о выборах, избирательные округа создаются из расчета 8 – 9 тыс. избирателей на один округ. Однако в Дагестане есть компактно живущие народности, не достигающие по численности эту цифру. Например, всех цахуров в Дагестане около 3 тыс. человек, а избирателей, естественно, еще меньше. Осознавая невозможность полностью игнорировать такой факт, разработчики избирательного закона вынуждены были допустить исключение из этого правила и разрешить образование специальных округов, призванных обеспечить представительство таких этнонациональных групп в Народном собрании. Следует упомянуть также положение ст. 11 Закона о выборах в Народное собрание Дагестана, которое разрешает Центризбиркому по предложению органов местного самоуправления квотировать места по избирательным округам в городах и районах с многонациональным составом населения для представителей национальных групп, которые на общих условиях явно не имеют шансов попасть в парламент.

Система ротации представителей основных народов на высшие государственные должности и разделения власти как один из наиболее существенных элементов принятой в Республике Дагестан системы этнопредставительства также не срабатывает. Особенность этой республики по сравнению с остальными северокавказскими субъектами Федерации состоит в том, что здесь нет какой-либо «титульной национальности», как, например, в Кабардино-Балкарии или Карачаево-Черкесии. Здесь титульными считаются 14 этнонациональных групп. При таком положении вещей бесконтрольная «свобода» правотворчества, как подчеркивают исследователи, не только делает невозможной процедурно-нормативную защиту гражданских прав и свобод, но и дает возможность правящим элитам, представленным неформальной иерархией кланово-клиентельных сообществ, нормативными средствами обеспечивать свое доминирование.

Как справедливо указывал В. Тишков, «причина неудачи разделения власти и этнической ротации в сложных по составу населения образованиях кроется не столько в самой системе консосиальной демократии, сколько в недостаточном гражданско-правовом сознании населения и политиков и в определяющем влиянии криминальных коррумпированных сил и связей, которые используют в своих интересах политическую мобилизацию по этническому и джамаатскому (местническому) принципу».

В результате противоречия и конфликты между кланами часто выступают как межэтнические. Данное явление можно определить как процесс этнополитической мобилизации, результатом которой стала политизация этнической составляющей северокавказского пространства, которая несет в себе угрозу социальной и политической стабильности общества, единству и территориальной целостности государства. В результате конфликтное состояние может выступать как самоцель, когда борьба представляется в качестве проявления своеобразного баланса сил. Создается впечатление, что определенная часть властных элит ряда национальных республик прямо заинтересована в поддержании управляемой или контролируемой социально-политической нестабильности, что позволяет им обеспечить бюджетную подпитку со стороны федерального центра.

Как показывает практика, «силовая» составляющая на южной окраине России представляет собой одну из важнейших инструментов политической борьбы. Как оппозиция, так и официальные власти в должной мере и не всегда владеют политическими средствами борьбы. При наличии оппозиции от нее стремятся избавиться, когда с помощью кнута, а когда и пряника. Многие оппозиционеры стали лояльными действующим режимам, получив солидные портфели, иногда специально созданные под конкретную личность. Особую озабоченность вызывает все более отчетливо проявляющаяся тенденция к фактическому сращиванию мафиозно-клановых и властных структур, проникновению организованной преступности в структуры государственной власти, превращению региона в средоточие политического терроризма. По имеющимся данным, в ряде северокавказских республик – Чечне, Ингушетии, Северной Осетии, Дагестане – обосновались транскавказские преступные группировки. Здесь процветают подпольное производство и реализация нефтепродуктов и рыбно-икорный бизнес.