Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 12 / 2010

Перед государством, российской отечественной наукой, образованием и промышленностью стоит стратегическая задача – вскочить в последний вагон уходящего поезда VI технологического уклада. Сейчас происходит «пересдача карт Истории» – определяется, какие страны и регионы станут продавцами, а какие покупателями, кто будет ведущим, а кто ведомым, какие страны и цивилизации ждет взлет, а какие уйдут с исторической арены. Этот шанс не должен быть упущен Россией.

Однако имеет ли сформулированная задача, связанная с «перескоком через технологический уклад», решение? Ведь в России, по сути, нет развитой индустрии V уклада. Можно ли в этом случае построить промышленность, ориентированную на VI уклад? He только модели, оценки и прогнозы, но и исторический опыт показывает, что можно. Рассмотрим с этой позиции страны – аналоги России – Канаду и Южную Корею, которые в 1970-х осваивали V технологический уклад. Канада была удовлетворена своим местом в мире и тесными связями с американской экономикой. Поэтому темпы роста были невысокими и большая часть ВВП тратилась на потребление. Южная Корея, напротив, была нацелена на форсированный рост, на вхождение в число развитых стран, на инновационный прорыв, связанный с освоением VI технологического уклада. Южнокорейский опыт заслуживает отдельного анализа и обсуждения. Однако на несколько ключевых моментов следует обратить внимание.

Во-первых, это сильная государственная политика, блокирующая вывоз капитала из страны и направленная на то, чтобы предприниматели развивали высокотехнологичную промышленность внутри страны, а не шли за рубеж.

Во-вторых, ясное целеполагание и элементы государственного планирования, позволившие сформулировать и реализовать сильную, адекватную промышленную политику.

В-третьих, сверхусилия, вложенные в модернизацию. В течение ряда лет на накопление, на создание новых отраслей промышленности тратилось более 40 % ВВП. Такой мобилизационный режим экономического развития трудно представить. Но это было сделано и дало результаты. Базисные темпы роста экономики в течение десятилетий превышали 10 % в год.

В-четвертых, опережающие вложения в образование, в научные исследования и опытно-конструкторские разработки (НИОКР). В ходе модернизации Сеул занял первое место в мире по числу физиков на душу населения.

В-пятых (возможно, это и есть ключевое условие успеха), применялись гуманитарные, социально-психологические технологии модернизации, позволяющие использовать цивилизационные особенности и императивы традиционного общества, а не заниматься вестернизацией, взломом сложившихся за века смыслов и ценностей. Ключом к успеху стали чеболи – вертикально-интегрированные компании. Верность роду и почитание старших перешли в корпоративную культуру, преданность своей фирме – в лояльность по отношению к руководству.

Этот важный урок – инновационный прорыв и модернизация не имеют общих рецептов. Они требуют дальновидности, мечты и огромного труда (всего того, что входит в понятие сверхусилия). По-видимому, и предстоящая России модернизация не будет исключением.

В рамках исследований, которые ведутся ИПМ РАН, академиком РАН, ректором МГУЮ и А.А. Акаевым, была проанализирована отраслевая структура промышленности наиболее успешно развивающихся стран (в основном членов Организации по экономическому сотрудничеству и развитию). Оказалось, что их отраслевые структуры в ходе развития сближались. Это позволило сформулировать «правило одной пятой и половины»: обрабатывающая промышленность должна занимать 20 % в структуре современной экономики, финансы – 25, услуги – 22 %. В обрабатывающей промышленности на высокотехнологичный сектор должно приходиться 20 %, на средневысокотехнологичный – 30 %. И поэтому важнейшим инструментом управления экономикой является промышленная политика, направленная на структурные сдвиги, ведущие к оптимальным пропорциям для основных областей хозяйства.

Отметим, что первая волна кризиса сделала подобные подходы очень популярными. Если еще не так давно в качестве примера для подражания приводилась «пустотелая» американская или английская экономика со стремлением к аутсорсингу, к перебазированию всего промышленного производства за границу, то сейчас многие видные государственные деятели и эксперты считают, что кризис 2009 г. уже преподал два серьезных урока. Вера во всесилие рынка является ошибкой. Рынки, при всей важности, не могут заменить целеполагания сильной государственной, и в частности промышленной, политики. Часть промышленного и сельскохозяйственного производства независимо от уровня развития «экономики знаний» необходимо иметь внутри страны. Эти придает устойчивость и сбалансированность экономике, что особенно важно ввиду предстоящих кризисов.

В настоящее время одной из необходимых черт промышленной политики должны стать реализм, конкретность, опора на научное знание. Обратимся к российским реалиям. Две трети территории России находятся в зоне вечной мерзлоты. Наше отечество расположено в зоне экстремальных географических и геоэкономических условий. Из этого вытекает, что Россия не может «на общих основаниях» участвовать в процессах глобализации. В самом деле, под глобализацией в ее изначальном смысле понимают процессы, обеспечивающие свободный поток людей, идей, капиталов, товаров, информации и технологий.

В условиях глобализации отечественная промышленность традиционных отраслей должна будет конкурировать с китайскими, малайзийскими, индийскими и иными производителями. И поэтому неизбежно будет проигрывать. В самом деле, холодные зимние температуры на основной части территории приводят к очень высокой энергоемкости продукции (возможность не обогревать свою фабрику – огромное конкурентное преимущество), а также к большим затратам на капитальное строительство (стены в 2 кирпича и трубы под землей). Наконец, нельзя сделать рабочую силу дешевой – ее надо обогревать, тепло одевать и хорошо кормить. Поэтому оценка Маргарет Тэтчер, считающей, что в условиях глобализации экономически оправдано проживание на территории России 15 млн. человек, недалека от истины.

Следует отказаться и от мысли о том, что Россия сможет быть «энергетическим гарантом» Европы или Азии. Характерная цена годового экспорта российской нефти – 60 млрд. долл., оружия – 6 млрд. В то же время Индия уже экспортирует программного обеспечения на сумму в 40 млрд. долл. и планирует увеличить этот показатель до 60 млрд.… Нехорошо так говорить, но мне кажется, что место Индии в мировом производстве программного продукта вполне могла бы занимать Россия… Географические условия, исключающие бытие России и в роли «рантье», и в роли «энергетического гаранта», были прекрасно рассмотрены в книге А.П. Паршева «Почему Россия не Америка». Но, как показывает мой опыт преподавания в Академии государственной службы при Президенте РФ, для многих людей, управляющих Россией, они по-прежнему остаются откровением. Отсюда следует, что российские реалии диктуют ее промышленную и инновационную политику. Это должна быть политика высоких технологий. Мы должны делать то и так, что и как не умеют делать другие страны. И прежде всего с этим, а не с нефтью, газом, следовало бы выходить на мировой рынок. Располагая третью всех минеральных ресурсов мира, Россия имеет экономику, вклад которой в мировой глобальный продукт составляет менее 3 %. Отсюда следует, что стране необходим форсированный экономический рост.