Елена Мелешкина - Политическая наука № 1 / 2010 г. Формирование государства в условиях этнокультурной разнородности

Большинство авторов называют среди черт мультикультурализма ориентацию на принципиальное политическое признание как индивидуальных, так и групповых прав граждан (расходясь, впрочем, в том, в каком объеме эти групповые права следует признавать, а также споря в отношении того, права каких социальных групп признавать стоит, а каких – нет, и на каком основании); отведение важной (чаще – определяющей) роли культуре (в различных ее трактовках) в социальной и политической жизни личности (проблематика идентичности) и общества; позитивное восприятие разнообразия (этнического, культурного, политического и т.д.); понимание значимости включенности и проблемы исключения. В отношении же «фундаментальности» мультикультурализма и его универсальности консенсуса среди ученых так и нет. Что это? Концепция? Философия? Теория? Может быть, это политическая линия? Или уже целая доктрина? Новая идеологическая направленность, социальная реальность или практика? Мегатренд мирового развития или общий термин для временных мер, предпринимаемых западными государствами для решения наиболее острых проблем с иммигрантами?

Пожалуй, известнейшим автором по проблематике мультикультурализма на сегодняшний день является У. Кимлика. Его «Мультикультурное гражданство» [Kymlicka, 1995] – одна из наиболее фундаментальных и часто цитируемых в вопросе мультикультурализма работ.

Кимлика пытается примирить либеральную теорию с мультикультурной реальностью. С его точки зрения, мультикультурализм представляет собой развитие либеральной идеи с некоторыми не очень значительными поправками, не долженствующими выделять его в самостоятельную теорию.

Кимлика работал и работает в традиции Дж. Роулза, который, уделив некоторое внимание проблемам неравенства и справедливости, сосредоточился на изучении мирного сосуществования людей с различными системами ценностей [Rawls, 1971; 1993]. Кимлика в целом разделяет нормативные убеждения Роулза. Однако он замечает, что либеральная теория, в соответствии с которой граждане будут считать себя свободными, когда государство (и все его институты, соответственно) гарантирует полный нейтралитет в отношении разнообразных религиозных и этических убеждений граждан (т.е. признает, что «нейтрально относится к любой концепции блага»), расходится с практикой либеральных демократий, от правительств которых некоторые проживающие на территории этих государств меньшинства требуют «особенного» к себе отношения. Их цель – добиться, чтобы государство признало их групповые права и, соответственно, вступало во взаимодействие с их представителями с учетом этих «дополнительных» (по сравнению с другими гражданами) прав. Кимлика полагает, что распространенная историческая интерпретация политического либерализма не вполне адекватна исторической реальности. В реальности политический либерализм, пишет он, развивался рука об руку с национализмом, предполагая, что государство должно защищать индивидуальные права граждан и процветание только одной исторической и культурной общности – национального государства [Kymlicka, 1995, p. 50–55]. Никаких особенных (и неприкосновенных) прав каких-либо групп внутри нее (культурных / национальных меньшинств) либеральная традиция никогда не рассматривала.

Сегодня же, по мнению Кимлики, либеральная теория должна быть приведена в большее соответствие с реальностью. А в реальности квебекцы-франкофоны и североамериканские индейцы требуют у либерально-демократического государства защиты своих прав на ведение определенного образа жизни посредством предоставления некоторых прав не индивидам, но группам. Свобода вероисповедания, толерантность и отделение церкви от государства – классические основы либерализма. И то большое значение, которое Роулз, например, придает нейтральности государства, в этом смысле понятно. Однако, замечает Кимлика, такая нейтральность в отношении культуры на государственном уровне попросту недостижима [Kymlicka, 2001, p. 50; 1995, p. 108]. Любое, даже самое «нейтральное» и либеральное, государство вынуждено определять, сколько официальных языков у него будет и какие это будут языки. Аналогичным образом любое государство вынуждено определять, какие праздники (какой культуры) объявлять национальными (т.е. нерабочими днями) и т.д. Кимлика замечает, что такого рода решения имеют следствием разделение людей на тех, чьи культурные интересы (и запросы) удовлетворяются (они получают поддержку от государства в соблюдении своего стиля жизни, «признание» своей культурной «правоты»), и тех, кто должен «подстроить свой устав под чужой монастырь», что неминуемо приводит к фактическому разделению людей на первый и второй сорт.

Фактически Кимлика рекомендует нынешним либералам быть «современнее» и «реалистичнее», адаптировать свои классические убеждения к реальности и смириться с необходимостью наделять правами группы. При этом он делает оговорку, что давать одним членам группы право как-то ограничивать поведение других членов группы опасно, а необходимо лишь обеспечить группе право защищать себя, не поясняя, впрочем, как практически отделить одно от другого [Kymlicka, 1995, p. 35–38].

Речь не идет о радикальной смене политической ориентации. Для Кимлики все же мультикультурализм – ветвь либерализма (причем больше идеологическая, нежели теоретическая), а не альтернатива ему. Так, рекомендуя либеральным правительствам поступиться принципом нейтральности в отношении этнокультурных групп, Кимлика считает нецелесообразным делать это в отношении групп религиозных. Из его позиции вытекает, что по отношению к этнокультурным проблемам государство нейтральным быть не может, но по отношению к религиозной принадлежности граждан нейтральность государству соблюсти довольно легко. В особенно тяжелых случаях государство может пойти на пару уступок 10 10 Например, как это сделали британские власти, разрешить сикхам-полицейским не носить мотоциклетные шлемы, чтобы они могли ходить в тюрбане, как они того хотят. , фундаментально не противоречащих нормам, принятым в отношении большинства населения 11 11 В случае с британскими сикхами правило, в соответствии с которым полицейские во время езды на мотоцикле должны беречь голову, соблюдается, просто роль шлема выполняет их традиционный тюрбан. [Kymlicka, 1995, p. 31]; что же касается этнокультурных моментов, языка например, политически «незатратные» меры невозможны. В итоге этнические группы у Кимлики потенциально обладают правами, а религиозные – нет. Мусульмане, например, оказываются за бортом его мультикультурализма, что автоматически делает его неприменимым, например, в Европе, где религиозные меньшинства создают значительно больший политический резонанс, чем этнокультурные.