Коллектив авторов - Микроурбанизм. Город в деталях

Сборник виделся нам как коллекция текстов, в которых авторы пытаются уловить жизнь города через анализ переживания и проживания его мест, через выявление и описание мелких и незначимых (в рамках больших теорий) деталей. Описывая городскую жизнь, исследователь присоединяется к числу создателей воображаемого города, тех, чьи усилия “городом призываются к жизни и дают ему новую жизнь” [5] Оже М. От города воображаемого к городу фикции // Художественный журнал. 1999. № 24. Доступно по адресу: http://www.guelman.ru/xz/362/xx24/x2402.htm . . В данном случае нам хотелось создать “свой” город, город, в котором мы, безусловные урбанофилы, живем – близкий, понятный и легко прочитываемый, человечный и теплый, насыщенный настроением и переживаниями, состоящий из нюансов и деталей, столь важных в повседневной жизни. После долгих обсуждений подобный подход к пониманию и концептуализации города мы решили назвать микроурбанизмом. Эта номинация связывает нас прежде всего с микросоциологией, предполагающей гуманистическую перспективу – приоритетное внимание к людям и их повседневности, а не к социальным группам и структурам. Кроме того, название отсылает к особой оптике, позволяющей внимательно рассмотреть детали и мелочи, которые, складываясь в различные констелляции, во многом и составляют социальную жизнь городов. Мы полагаем, что данная концепция сопряжена также с направлениями в современной архитектуре и городском планировании, декларирующими и воплощающими идею человекосоразмерного города. Отдавая предпочтение небольшим пространствам, деталям и мелочам, адепты этих направлений создают не только город, удобный для человека, но и город, который может быть изменен, “переписан” его жителями.

Необходимо заметить, что мы сознательно не даем четкого определения микроурбанизму, раскрывая концепцию через набор связанных принципов и исследовательских траекторий, тем самым разделяя идею ряда городских исследователей о том, что “термин всегда должен оставаться открытым, обладать возможностью развития” [6] Humphrey C., Skvirskaja V. (eds.). Post-Cosmopolitan Cities: Explorations of Urban Coexistence. New York and Oxford: Berghahn, 2012. P. 2. . Выбор гибкой и подвижной аналитической рамки, в отличие от фиксированного определения, открывает возможность свободных маневров исследователей, увеличивая их шансы “уловить” город, находящийся в постоянном изменении.

Микроурбанизм – казалось бы, слишком очевидное, “лежащее на поверхности” понятие, однако в социальных исследованиях оно практически не применялось [7] Термин “микроурбанизм” привлек наше внимание, будучи задействованным в риторике архитекторов, городских планировщиков и активистов. В самом общем виде в рамках данного смыслового поля микроурбанизм означает работу с небольшими городскими пространствами и малыми архитектурными формами/объектами, цель которой – установление взаимосвязи человека и города, активное освоение и интерпретация городских пространств горожанами, инициирование различных событий и других форм городской самоорганизации. Пример подобного подхода см.: Guide to Seattle Micro Urbanism. Доступно по адресу: http://microseattle.wordpress.com/ . . При этом термин представляется нам достаточно эвристичным и полезным для обозначения целого ряда исследований, в фокусе внимания которых оказываются незначительные в глобальных масштабах события и детали городской жизни, с легкой руки Дэвида Бисселла получившие название “апофеоза незначительности” [8] Bissell D. Inconsequential Materialities: The Movements of Lost Effects // Space and Culture. 2009. № 12(1). P. 96. . В рамках этого подхода исследователь работает с многослойностью города, снимая слой за слоем не только и не столько хронологические напластования, но и множественные реальности, которые появляются и проявляются в разных городских контекстах и у разных городских персонажей, по-разному обращающихся с городом и по-разному чувствующих его. Пожалуй, в данном случае оказывается уместной метафора облезлости (используемая в статье Анны Желниной), не столько вскрывающая за множеством слоев “суть вещей”, сколько обнажающая “полувидимое”, раскрывающая множественность реалий, в частности, одновременное существование “полупрошлого” и “полунастоящего” – сложных нелинейных конструкций времени и пространства, в которых протекает жизнь горожан. Облезлость предполагает пересечение, наложение, проглядывание одного через другое. В какой-то момент она создает эффект аккумуляции – что-то вроде усиленного соприсутствия, когда наличие нескольких слоев, угадывающихся ли под облупившейся краской, проступающих ли как слои воспоминаний, вызывает особый эмоциональный отклик и, соответственно, особое взаимодействие с городом. Примером этому может служить Стена Цоя на московском Арбате, объединившая тысячи признаний и надписей фанатов и туристов. Соприсутствие накладывающихся одно на другое, перебивающих друг друга высказываний, создающих причудливые констелляции, производит гораздо более сильный эмоциональный эффект своим многоголосьем и политемпоральностью. Каждый участник оставляет свой след, одновременно меняющий восприятие места, да и города в целом. Банальные туристические надписи из серии “Саша. Одинцово 2012” образуют географию любви и памяти, а также делают значимыми ранее невидимые или воспринимавшиеся как городской спам высказывания. Облезающие, проглядывающие друг через друга надписи Стены внезапно приобретают ценность, настраивают взгляд наблюдателя, переформатируют его отношения с городом. Она становится местом значимых высказываний и посланий, оставляемых горожанами друг другу. Банальность и обыденность внезапно приобретают значение.

При всей подвижности и даже, возможно, неопределенности предлагаемой нами аналитической рамки и связанных с ней исследовательских инструментов и тактик можно говорить о некоторых фиксированных точках, которые позволяют наметить определенные ориентиры предлагаемого нами подхода, – это язык концептуализации города, микрооптика и игра с масштабами, антропологизм.

Сборник объединяет довольно разные темы и аналитические перспективы. При этом используемый авторами язык позволяет-таки увидеть в этих текстах нечто общее, он становится главным средством и показателем “синхронизации”, одной из точек пересечения. Примечательно, что в представленных текстах авторы крайне осторожно обращаются с существующими теориями города и нередко предпочитают интуицию или филигранные контекстуализации теоретической лояльности. Наши собственные поиски, равно как и усилия наших коллег, постоянно наталкивались на ощутимую недостаточность генерализирующих категорий, которые предлагают социальные теории, столь хорошо улавливающие и одновременно создающие масштаб, последовательность и стабильность городской жизни и оказывающиеся беспомощными перед ее точечностью, прерывистостью, эфемерностью, прорывающейся витальностью и множественностью. “Плавание под метафизическими парусами” [9] Джейкобс Дж. Смерть и жизнь больших американских городов. М.: Новое издательство, 2011. С. 107. – восприятие города как системы классификаций и типичных опытов, аналитическая дистанция – зачастую гарантирует лишь успешное (вос)производство клише и общих суждений. Классическая сентенция о слепоте горожанина словно требует в качестве дополнения признания немоты городского исследователя.