Леонид Фролов - Сватовство

— Похоже, его машина, — обеспокоенно согласился Юрий Иванович. — Ой, я ж ему вчера говорил, что в дорогу хочу нарвать цветов.

Татьяна подняла на него вопрошающие глаза.

— Улетаю сегодня домой, — объяснил он свое появление в лугах. — Без букета нельзя.

Татьяну кольнули его слова: «Без букета нельзя…» Так, выходит, не для гостиничной комнаты эти цветы.

Юрий Иванович то и дело наклонялся к букету и, зарывшись носом в цветы, вдыхал в себя медовые запахи.

— Хорошо тут у вас, — блаженно признался он.

— Везде хорошо, где нас нет, — тоскливо сказала она.

Он недоверчиво посмотрел на нее, сморщил лоб, пытаясь, видно, уразуметь, почему она так сказала.

Татьяна отвернулась, почувствовав, что у нее першит в горле, и, не оборачиваясь, предложила:

— Юрий Иванович, давайте я пойду сзади.

— Да что вы, что вы, — заторопился он. — Мне…

Татьяна перебила его:

— Изомнем отаву.

Он, видимо, почувствовал в ее голосе жесткость и растерялся:

— Да что вы… Я не о том… Конечно, пойдем по тропке. Только вы уж как положено — впереди…

Татьяна молча согласилась с ним и, не оглядываясь, завышагивала по узкой ленте истоптанной ногами земли. Юрий Иванович застучал ботинками сзади. Татьяна слышала за спиной его размеренное дыхание.

— Жалко, что вы уезжаете, — призналась она.

Юрий Иванович сбился с шага. Татьяна отметила это с удовлетворением.

— Очень жалко, — повторила она.

— Это почему же? — с радостным придыхом спросил Юрий Иванович, и Татьяне не понравилось это, она зло прищурилась и, чтоб Юрий Иванович не задавался, резко обернулась к нему:

— Очень уж вы покупатель хороший…

Он не понял ее, и она разозлилась еще больше:

— Много у меня газет покупаете… План по выручке перевыполнила.

Она оставила Юрия Ивановича, добежала до развилки и повернула направо, потому что по левой тропке уже семенил навстречу Бойправ.

— Макарова! — кричал он и размахивал руками, но Татьяна делала вид, что не слышит его.

— Макарова! Все равно вас засек, — хохотал Бойправ. — На бюро вызову, чтобы головы моим командированным не крутила.

Поднимавшийся ветерок относил его голос в луга. Татьяна, поостынув, уже корила себя за несдержанность. Юрий-то Иванович в чем виноват перед ней? В том, что с букетом к кому-то поехал, что к ней на шею не бросился? Ей было стыдно, и она боялась, что Бойправ привезет его на машине к киоску и, ничего не зная о том, что произошло, скажет: «А ну, прощайтесь по-человечески!» Как она будет смотреть Юрию Ивановичу в глаза?

Татьяна, чтобы затянуть время, пошла сначала на почту, ожидающе вслушиваясь, когда в небе загудит самолет.

Она миновала парк, в котором вчера так ни разу и не станцевала, свернула на Первомайскую улицу, проскочила свой заброшенный с вечера киоск, обогнула военкомат и оказалась во дворе районного дома связи. Контора была еще на замке. Татьяна уселась на промытую с дресвой лесенку и едва удержалась, чтобы не разреветься.

Солнце пригревало по-летнему. Под крышей звенели мухи. Пахло медовым клевером. Но на улице, выхваляясь друг перед другом, уже проверяли свои голоса молодые петухи — верная примета, что лето кончилось.

Говорят, умные люди сходят с ума весной, а их-то, дурачков, угораздило потерять рассудок на исходе августа, когда уж о школе бы надо думать, а не о девчонках. И ведь целые каникулы позади — ни в июле, ни в июне (тем более!) никому и в голову не взбрело влюбиться, а тут как эпидемия гриппа подкосила полежаевских школьников.

Уж на что Митька Микулин занятый человек — с утра до вечера нянчится с годовалым братом, — так и в того проник вирус любви. Дождется Митька, когда мать придет с фермы, бочком, бочком, и на улицу. Поминай как звали! Не чуя ног полетит к сверкающему окнами клубу.

— Митька! — распахнув окно, закричала на него и на этот раз мать. — Куда это лыжи опять навострил? Я еще корову не подоила, а ты уж в бега отправился…

Митька, переминаясь с ноги на ногу, заканючил жалобным голоском:

— Мама, да опаздываю же…

— Ничего, один раз и не сходишь, не велика потеря. Всех-то кино не пересмотреть. А у меня сейчас Никола пробудится. Давай иди домой!

— Ма-а-ма, да я же его только что укачал… Кричать не будешь, так он еще часа два проспит.

— Кому сказано, домой!

— Ага, домой… А ты или забыла, как Ефросинья-то Карповна тебе говорила: для общего развития надо в кино ходить.

Козырь оказался надежный.

— Ну ладно, иди, — вздохнула мать. — Уж если и пробудится Никола, так до смерти не заревется. — Она закрыла створки окна и тут же спохватилась: — А у тебя деньги-то на кино есть?

У Митьки был пятачок, но он запасливо выпустил его из кулака в карман и обездоленно вытянул перед матерью пустые ладони.

— Нету.

— Ты что это? Опять нищенком хочешь лазить по окнам? — разохалась, уже не раз слышавшая о том, что полежаевская пацанва пробирается в клуб через окно в гримировочной комнате. — Сейчас же вернись домой и возьми деньги.

Ну что ж, запас еще никому не протер дыры в пиджаке. Митьке деньги не помешают: а вдруг не сегодня-завтра билеты на двоих покупать придется?

— Ну вот, теперь иди развивайся, — ласковым подзатыльником проводила его мать. — Да смотри, если учиться неважно будешь, всю зиму просидишь взаперти.

Митька раньше не очень-то беспокоился о своем общем развитии. Если и не посмотрит какую картину, не велико расстройство: все равно в голове всего не удержишь. Вон возьми Вовку Воронина, который ни одного сеанса не пропустил, а «Точку, точку, запятую» в прошлом году смотрел даже восемь раз… Он же от этого не стал умнее других. Наоборот, у него такая мешанина в мозгах произошла, что все на свете исперепутал: начнет рассказывать какой-нибудь случай из фильма «Точка, точка, запятая», а имена героям дает по картине «Сто дней после детства». Да и случаи-то испереврет, насобирает с бору по сосенке — разбирайтесь, откуда какая.

Нет, не желание повысить свой общий уровень тянуло Митьку Микулина в клуб.

В Полежаево приехали из Шарьи на уборку льна студентки медицинского училища. Да и не студентки покуда, а такие же, считай, школьники, как и Митька Микулин. Нынешней весной закончили по восемь классов, сдали экзамены в медучилище и часу еще не прозанимались по своей специальности, белого халата не успели примерить, как отправили их в Полежаево.

— Можно сказать, что абитуриенты, — щегольнул иностранным словечком Алик Макаров. Ну, Алик Макаров — го-ло-ва-а, не смотри, что вместе с Митькой в седьмой класс пойдет, все на свете знает.