Хосе Гарсия Вилья - Во имя жизни

И вот наступил этот день. Когда Даниэль шел с поля, на него напали, искромсали ножами и бросили, решив, что он мертв. Но ему повезло: его нашел случайно проходивший мимо крестьянин.

Приехали мать, сестры и другие родственники Даниэля, и Пина все узнала. Однажды в полночь кто-то проник в дом господина Сантоса, вошел в его комнату и, воспользовавшись тем, что вдовец был один, расправился с ним: накрыл лицо господина Сантоса подушкой, и тот умер без звука. Но, убегая, убийца в темноте наткнулся на стул, и этот шум разбудил одного из сыновей господина Сантоса. Тот бросился в комнату отца, однако, пока он открывал дверь, убийца выскочил в окно.

Потом, когда Даниэль лежал в больнице, прикованный к постели, Пина отправилась к старой матери господина Сантоса и, бросившись ей в ноги, зарыдала: «Простите Даниэля! Простите! Хотя он и остался жив, но тяжкими страданиями искупил свою вину!»

Старая женщина послала в больницу своих людей, и они убедились, что сказанное Пиной правда. Удары ножа оставили безобразные раны на лице и теле Даниэля, на левой руке недоставало трех пальцев, а левая нога была обрезана до колена.

И старая женщина сказала своим детям и внукам: «Простите Даниэля!»

Даниэль отложил в сторону шахматную фигуру, которую он покрывал лаком, когда дети, оставив игру, закричали: «Отец, мама пришла!» Он поднял голову и увидел смуглое, веселое лицо жены. Глаза Пины сверкали, как звезды в ночной темноте. В руках у нее было полмешка риса.

— Видишь, сколько мне дали риса за работу?

— Я смотрю, ты даже располнела чуть-чуть, — с любовью ответил Даниэль.

— Ты меня за это простишь? — рассмеялась Пина, поглаживая живот.

Даниэль смотрел на жену и думал, как сильно он ее любит. Снова и снова он повторял про себя: «Счастливчик ты, Даниэль! У тебя есть женщина, которая никогда тебе не изменит. Будет любить и нищим, и уродливым, несмотря на все твои недостатки и увечья. К тому же Пина настоящая труженица: она помогает односельчанам сеять и собирать урожай, и за это они платят ей деньгами или рисом. Кроме того, нам не приходится покупать приправы, потому что Пина сажает во дворе овощи. На реке она собирает улиток, ловит рыбу и креветок».

Если бы я не зарабатывал резьбой по дереву и кости, думал Даниэль, Пине впору было бы носить брюки, а мне юбку. Еще в больнице, когда он увидел, что на левой руке не хватает трех пальцев, а левая нога стала наполовину короче, он твердо сказал себе: «Нечего раскисать! Ты глава семьи, у тебя двое детей, да и жене ты должен помогать и поддерживать ее!» Раны на лице и теле мучительно болели, и Даниэль с тревогой размышлял, чем он будет зарабатывать на жизнь, когда поправится и вернется домой. И он вспомнил о Кардинге, резчике по дереву и кости в их деревне. Прежде он частенько приходил в мастерскую Кардинга и помогал ему шлифовать его изделия и покрывать их лаком.

Даниэль еще тогда интересовался резьбой. Он внимательно наблюдал, как Кардинг то сильнее, то слабее бьет по стамеске, нажимая на резец, и вот большой или маленький кусок дерева принимает облик человека или зверя. В поле, присев отдохнуть, он брал в руки глину или землю и лепил женские и мужские фигурки, лошадей и карабао. И гордился тем, что ему это хорошо удавалось.

Когда он вернулся из больницы, Кардинг пришел его проведать. В подарок он принес костыль, сделанный специально для Даниэля. Вскоре, передвигаясь туда и обратно по мастерской Кардинга, Даниэль научился пользоваться костылем. Он был хорошим учеником, а Кардинг — хорошим учителем: все свои знания о резьбе по дереву он передал Даниэлю и рассказал, в какие лавки можно предложить свой товар. Пина стала отвозить в город то, что делал Даниэль.

— А ко мне тут заходили, узнавали о нас, — рассказывал Даниэль жене. — Спрашивали, сколько человек в семье, давно ли здесь живем, чем зарабатываем на жизнь. Наши посевы, как они сказали, можно оценить в сто песо, а дом только в пятьсот, потому что он маленький и сделан из бамбука. Еще сфотографировали наш дом с разных сторон и меня с детьми, вот. Мы держали маленькую дощечку, на которой было написано мое имя, адрес и еще что-то.

— А зачем им понадобилось фотографировать? — полюбопытствовала Пина.

— Чтобы точно знать, что дом оценен правильно. Да кроме того, это нужно им для отчета, — ответил Даниэль.

Пина вздохнула.

— Как мы будем жить там, наверху? — Она посмотрела и сторону лысых гор. — Я даже представить себе не могу, что надо перебираться на эту лысую гору... — Лицо Пины помрачнело. — А ведь совсем недавно мы работали в поле и не помышляли, что нам когда-нибудь придется покинуть Пантабанган. Если бы можно было здесь остаться! Здесь хоть и нелегко живется, но если работать — с голоду не помрешь. Вот взять хоть нас: пусть даже нам возместят стоимость поля, но в Пантабангане я заработала бы еще что-нибудь на сборе урожая. Тут, если понадобились овощи, даже не приходится выходить со двора. Хочешь креветок или улиток — вот тебе река, совсем рядом. — И Пина опять вздохнула. — Да и не только это. Старики говорят, что Пантабанган — исток нашей жизни, отсюда пошли наши корни, здесь лежат наши предки.

— Разве одной тебе тяжело расставаться с Пантабанганом? — сказал Даниэль. — Пусть я не здешний, но и мне стало дорого это место и его жители. Но ведь наша деревня стоит в низине, в которой, словно в тазу, собирается вода с гор. Если здесь построят плотину, то на равнину Нуэва-Эсихи придет вода и электричество.

— Все это так, — ответила Пина. — Но ты подумай, что с нами будет там, наверху. Земля там каменистая и сухая, нам придется сажать рис на совершенно лысой горе. Что там вырастет?

Даниэль рассмеялся:

— Конечно, сразу не сделать всего, что было сделано здесь. Там мы будем новоселами. Но не стоит падать духом. Мне сказал тот человек, который приходил обо всем узнать, что там уже построили дома. Мы сразу в них переедем и будем платить за них в рассрочку, пока полностью не выкупим. У нас будет водопровод и электричество. А пока земля не даст урожая, нам выдадут рис и все, что понадобится. — Лицо Даниэля повеселело. — А еще сказали, что каждой семье отведут участок в два или три гектара! Представляешь, наконец-то у нас будет своя земля! Мы будем обрабатывать свою собственную землю! А потом она перейдет в наследство нашим детям!..

Этой ночью Даниэлю приснился чудесный сон. Он увидел себя, Пину с младенцем на руках, Эдмонда и Риу. Они смотрели на широкое золотистое поле. Спелые колосья чуть покачивались от ветра. И что самое удивительное — во сне Даниэль увидел себя таким, каким он был раньше: кожа на лице и теле гладкая, на ней нет широких и длинных шрамов от ножа, левая ладонь цела, все пальцы на месте, и нога как нога, не обрубленная.