Джиральди Чинтио - Итальянская новелла Возрождения

Боккаччо был одним из писателей, наиболее близких к народной культуре: убежденный республиканец, с демократическим складом ума, здоровым и бодрым мироощущением, он относился с большой любовью к меткому и образному народному слову. Правда, он был вместе с тем и страстным ученым-гуманистом, отдавшим много сил и времени изучению латинского и греческого языков, античной литературы и истории, но эти занятия не превратили его в кабинетного затворника — его постоянно тянуло в гущу живой жизни.

Боккаччо был сыном купца и рос в купеческой среде, но наотрез отказался изучать торговое дело (так же, впрочем, как и каноническое право). Годы, проведенные в пору молодости в Неаполе, куда он был послан отцом для нелюбимых занятий, Боккаччо посвятил поэтическому творчеству, дружбе с гуманистами и развлечениям при дворе Роберта Анжуйского.

Однако новеллы Боккаччо показывают, что и в этот период он не переставал наблюдать жизнь купеческого сословия и других слоев населения. Неаполь — крупный портовый город — давал ему богатый материал, и Боккаччо, возвратившись во Флоренцию в 1348 году, привез с собой массу ярких впечатлений. Но, разумеется, больше всего материала дала ему сама Флоренция.

Восприняв лучшие традиции устного рассказа, Боккаччо обогатил их опытом итальянской и мировой литературы и поднял до уровня формирующейся гуманистической идеологии. Так под пером Боккаччо оформилась итальянская новелла, ее характерный язык, темы, типы. Флорентийский новеллист использовал не только опыт своих итальянских предшественников, но также и опыт французских фаблио, древней и средневековой восточной литературы; стиль его новелл, не говоря уже о целом ряде идейных моментов, показывает, что античная литература — греческая и римская — также сыграли свою роль в образовании того сложного органического сплава, который вышел из рук Боккаччо в виде классического канона новеллы итальянского Возрождения.

Многие современники Боккаччо третировали новеллу как какой-то «низкий» жанр. Их возмущало то, что материалом для нее служила современная действительность в ее повседневных проявлениях, а язык отличался обилием слов и выражений, бытующих в устной речи народа. О жизнерадостном вольномыслии новеллы, ее антиклерикальных тенденциях и говорить не приходится. Средневековые ханжи и ригористы считали греховным ее жизнелюбивый дух и острую критику духовенства, отдельные гуманисты объявляли профанацией создание литературных произведений не на латинском, а на народном языке. На Боккаччо нападали и справа и слева, и ему пришлось обороняться как против ханжей, так и против некоторых своих собратьев, в деятельности которых рано проявились педантические и кастовые тенденции, развившиеся впоследствии в итальянском гуманизме.

Конечно, Боккаччо утверждал позиции нового жанра прежде всего своими высокохудожественными новеллами, своим писательским мастерством. Но он и прямо выступал в его защиту, и это имело большое значение для будущего новеллы.

Боккаччо считал прежде всего, что новелла, так же как и произведения «высоких» жанров, требует подлинного вдохновения и большого мастерства, то есть что она является равноправным жанром художественной литературы. Ему претила моралистическая проповедь в духе средневековой дидактической литературы, и в своих новеллах он старался быть прежде всего рассказчиком, но это говорит лишь о том, что самый характер его ликующего свободомыслия требовал новых форм убеждения, отличных от докучных проповедей, а также о том, что Боккаччо живо ощущал специфику воспитательного воздействия произведений искусства. «Хорошие рассказы всегда служат на пользу», — говорит он в одной из новелл.

Тем, кто настаивает на равнодушии, на моральной индифферентности Боккаччо (среди буржуазных историков итальянской литературы этот тезис очень распространен) или подходит к «Декамерону» с вульгарной меркой, как к чисто развлекательному произведению, следует напомнить также, что Боккаччо не упускал ни одной возможности жанра (более того, именно он наделил его этими возможностями!), которая позволила бы автору так или иначе поднять свой голос в защиту той или иной высокой идеи. Богатство художественной ткани его новелл создавалось за счет искусно вводимых многочисленных замечаний, вскрывающих психологию героев и сущность событий и направляющих восприятие читателя, Развитие сюжета нередко прерывается закономерным и органически оправданным авторским отступлением чисто публицистического характера, отражающим одновременно и гуманистическую точку зрения и настроения народа. Это — яростные филиппики против ханжества и стяжательства духовенства, сетования на упадок нравов и т. п.

Ненасытно влюбленный в жизнь, тончайший ценитель веселой шутки и занятных историй — всех тех радостных неожиданностей, которыми дарит человека земная жизнь и которые может измыслить ум самого человека, — Боккаччо-гуманист хотел, чтобы новелла служила не только источником удовольствия и развлечения, но являлась также носительницей цивилизации, мудрости и красоты. Боккаччо считал, что тематика новеллы этому не помеха; напротив, именно в самой реальной жизни, в ее повседневных проявлениях, от которых так настойчиво старалась уйти аскетическая литература средневековья, новелла должна была раскрыть эту мудрость и красоту.

С этих позиций создавал он свое прославленное произведение — сборник новелл, названный «Декамероном».

Боккаччо работал над ним три года (1350–1353). В этом произведении, содержащем широкую реалистическую картину итальянской жизни эпохи коммун (городов-республик), гуманистическое мировоззрение, которое выковывалось в XIV веке, впервые было противопоставлено в собранном и систематизированном виде старой средневековой идеологии.

В 1348 году Флоренция пережила чуму, которая не только произвела страшные опустошения в городе, уничтожив значительную часть населения, но и оказала растлевающее влияние на сознание и нравы горожан. Вместе с покаянными настроениями вернулся средневековый страх перед смертью и загробными муками, возрождались всевозможные средневековые предрассудки и мракобесие. С другой стороны, были поколеблены моральные устои; в ожидании неминуемой гибели горожане предавались безудержному разгулу, расточая свое и чужое добро, попирая общепринятые законы нравственности. Покаянные настроения и «пир во время чумы» были обычными формами реакции на моровую язву, которая в средние века время от времени появлялась в странах Западной Европы и опустошала селения и города. Чума 1348 года дала толчок замыслу Боккаччо.

Во введении к сборнику он рассказывает, как небольшая компания флорентийских юношей и дам решила встретить чуму по-иному, с открытым забралом. Они хотели сохранить перед лицом смертельной угрозы ясное сознание, не замутненное ни мракобесием, ни вином, хотели устоять против тлетворного влияния чумы, одержать победу над ней. Удалившись из зачумленной Флоренции в загородную виллу, они вели здоровый, разумный образ жизни, укрепляя свой дух музыкой, танцами, пением и в особенности рассказами, повествующими о торжестве человеческой энергии, воли, ума, жизнерадостности, самоотверженности, справедливости и других высоких качеств над дикими и косными силами феодального средневековья, различного рода предрассудками и превратностями судьбы. Так, во всеоружии нового жизнеутверждающего мировоззрения, они оказались неуязвимыми — если не для эпидемии, то для тлетворного влияния возрожденного ею мракобесия. Боккаччо говорит о них: «Смерть их не победит — либо сразит веселыми».