Стивен Кинг - Сборник Рассказов

— Зачем он хочет видеть меня?

— Задать несколько вопросов.

В трубке страшно гудело и Брэкен задумался о необходимости срочной замены телефона, если конечно же останется жив. Семья имеет длинные руки. Нужно было выбирать или идти к Вито, либо ударяться в бега, что конечно же вряд ли спасло его шкуру.

— Как мистер Коррезент? Спросил он вежливо.

«Умирает», и Бенни Торреос добавил — А она умерла месяц назад, при родах.

Белые готические тени, казалось, были повсюду в спальне, на паласах, стенах, потолке, занавесках, даже небе за окнами. Дождь, морося, падал на «Грэймур». Дон Вито, уменьшившийся в размерах до жокея, придавленного задом своей лошади, лежал на своем смертном одре, которое также отдавало белизной.

Он попытался приподнять руку в направлении Брэкена. Та немного потряслась в воздухе, и упала назад на белоснежное покрывало. Раздался негромкий стук, это Торреос закрыл двери, отгородив их тем самым от родственников, которые находились в передней комнате. Женщины все были одеты в черное и вуали. Деловые костюмы мужчин казались старыми. Отблески смерти возвращали их всех назад в Сицилию к тамошней моде на одежду и обувь.

Брэкен подошел к кровати. Голова старика превратилась в череп. Кислый запах казалось шел из всех пор его плоти. Его рот ввалился и был перекошен на левую сторону, левая рука превратилась в птичью лапу с когтями и не двигалась.

— Брэкен, прошипел Коррезент скрипучим и приглушенным голосом. Одна сторона его лица скривилась в гротескной усмешке, пока другая оставалась бесстрастной и неподвижной. — Я хочу поговорить с Вами.

— Бенни сказал, что вы хотите задать мне пару вопросов.

— Да. Слова давались ему с трудом. — Я должен… сказать Ва…

— Сказать мне что?

— Они сказали мне, что Вы хорошо работаете. Вы действительно хорошо сработали. Вы убили мою жену и меня.

— Я лишь выполнил свою работу.

— Гордость, старик сказал, и грустно усмехнулся. «Гордость» …

Казалось, он собрал последние силы. «Она обещала быть хорошей женой, послушной женой. Она сказала, что принимала противозачаточные пилюли, но больше не будет. Она сказала, что родит мне сына».

— Мы занимались любовью. Но я стар. Она спросила может нам прекратить, его череп вновь оскалился. — Но не мог же я показать моей избитой супруге, что уже не мужчина? Конечно нет, и я сказал — Нет, ни в коем случае. Никогда.

— Мы продолжали заниматься любовью. Однако я, я имел проблемы. Изношенные кровеносные сосуды здесь, — он постучал по своей голове — прохудившиеся как дырявый воздушный шар. Доктор пришел и сказал, хватит, Вито. Вы убьете себя. И я сказал, да, возможно. Однако я буду заниматься любовью пока не забрюхачу её. — Гордость…

— Тогда доктор сказал, продолжайте делать это. Попытайтесь зачать ребенка в семьдесят восемь лет. Он сказал, я дал бы Вам сигару, Вито, но вы не должны более курить сигар.

Брэкен переступил с ноги на ногу. Белизна комнаты стесняла и давила.

— Я был несказанно рад. Я был мужчиной, супер мужчиной. Я имел брюшко. Дом стал полной чашей. Мы организовали, подскажи мне слово, когда много еды?

— Банкет, ответил Брэкен.

— Да. И я сижу во главе стола, поднимаю бокал. Моя жена, она тоже поднимает. Я и она пробуем вино и тогда я говорю. Я говорю, что дарю моё брюшко моей супруге! — Я самый счастливый человек в мире. Я шучу и рассказываю сальные анекдоты. Я даю ей деньги на рулетку и карты. Я даю ей то что она хочет. После этого однажды ночью, мы спорим. Был трудный и резкий разговор. После него… наступило это. Боль. Один глаз ослеп и закрылся. Она увидела это и закричала. Она побежала к телефону в переднюю комнату, неся живот перед собой. Я пытался закричать, но ни слова не вырвалось из моего рта, они сказали мне, что она упала на ступеньках, ведущих в переднюю комнату. Они сказали мне, что она находится в больнице. После этого они сказали мне… Рука поднялась вновь. — Скончалась. Дон Вито закончил. Безумная усмешка как пришла так и прошла.

Коррезент теперь выглядел по — настоящему утомленным. Его глаза закрылись, после чего он с трудом поднял утяжеленные веки.

— Что скажете? прошептал он. — Ирония судьбы?

— Бэнни сказал, что Вы хотите задать мне вопрос, cказал Брэкен.

Умирающие глаза вновь взглянули на него. — Младенец живет, раздался шёпот. — Они сказали мне это. В стеклянной доме.

— Инкубаторе.

— Они сказали, что у младенца прекрасные голубые глаза.

Брэкен молчал.

— Вы конечно сделали один глаз Нормы черным. Но воoбще‑то у неё были коричневые глаза. В них не было ничего ядовито — голубого Сицилийского.

— Бэнни сказал, что Вы хотите задать мне вопрос. Повторил Брэкен.

— Да, я хочу задать Вам вопрос. Мой доктор говорит, что это гены. Я не знаю, что такое гены. Я только знаю, что умирающий человек лежит в кровати и думает. Она была супергордой, как она могла пойти на это?

Хотя Брэкен и смотрел сейчас на старика, его разум находился в тысяче миль отсюда. Он думал о Блондинке, как она выглядела во время секса, темной коже её ног под ослепительной белизной юбки, ее нежном нижнем белье, россыпи ее волос на подушке, ее натренированных занятием теннисом мышцах.

— Какой Вы тупой, сказал он старику негромко. Он подался вперед, вдыхая флюиды смерти Коррезанта. — Дыхание смерти окончательно состарило Вас. У меня есть собственное брюшко. И я постарался отдать его ей.

Слюна медленно потекла вниз из угла рта старика к его подбородку.

— Глаза младенца станут коричневыми. Однако, вот незадача, Вы не увидите этого. Прощайте, тупоумный старикашка. Он вышел прочь. Комната наполнилась запахом смерти. Он вышел и вернулся на Палм Спринг.

Декстер Стэнли, руководитель кафедры зоологии в одном из восточных университетов Америки, нашел под лестницей в здании своей кафедры большой деревянный ящик с надписью «Арктическая экспедиция 1834 год». Несмотря на то, что с 1834 года прошло почти полтора столетия и ящик покрыт чуть ли не четырех дюймовым слоем пыли у Декстера постоянно возникает ощущение, что в ящике кто-то шевелится. Но все же он собирается вскрыть его.

Декстер Стэнли был испуган. Не просто испуган; он чувствовал себя так, словно ось, которая привязывает нас к состоянию под названием «здравый ум», испытывала большую нагрузку, чем когда-либо. Останавливаясь перед домом Генри Нортрапа на Норд Кампус Авеню этой августовской ночью, он понимал, что точно сойдет с ума, если не поговорит с кем-нибудь.

Кроме Генри Нортрапа, поговорить было не с кем. Декс Стэнли возглавлял кафедру зоологии и мог бы стать ректором университета, если бы лучше разбирался в академической политике. Его жена умерла двадцать лет назад, и детей у них не было. Все, что осталось от его семьи, находилось на западе Скалистых Гор. Заводить друзей он не умел.