Ю. Волков - Социология

Все согласовано, или, по крайней мере, кажется согласованным, в этой теории. К тому же на ее стороне то преимущество, что она согласна с учением Маркса, великого апостола не только социализма, но отчасти и новейшей социологии. Самые пылкие, если не самые вдумчивые, адепты этого великого мыслителя готовы объяснить экономическими причинами даже развитие музыки, пластических искусств и литературы. Некоторые сомнения, высказанные мной по этому поводу, вызвали недавно чрезвычайно, впрочем, любезное возражение со стороны молодого австрийского социолога Келлес-Крауса. В своей статье, напечатанной в «Анналах социологического института», Краус делает невероятные усилия, чтобы связать разные преобразования в музыкальном искусстве с переменами в способах производства. Стремление если не отрицать совсем, то во всяком случае умалить до крайности значение великого психологического фактора изобретения даже в области науки и искусства продолжает господствовать и в настоящее время, несмотря на энергические и часто повторяемые протесты Тарда.

С другой стороны, совершенно забывают, по-видимому, что самые изменения в формах производства являются следствием основной причины – поступательного движения народонаселения, его все увеличивающейся плотности, как это очень кстати напомнил Конт. А между тем эта истина была признана еще Огюстом Контом и даже веками раньше его этими самыми меркантилистами, которые впервые формулировали великий вопрос народонаселения и в лице Бошеро предугадали гипотезу Мальтуса.

До какой степени велико заблуждение тех, кто намеренно упускает из виду тесное соотношение между экономической организацией народа и его верованиями и желаниями, можно судить по одному тому, что сама собственность отчасти возникла в зависимости от этих верований и желаний, именно – из религиозного представления, что дух усопшего охотно посещает место, где покоится его прах...

Но не одни только могилы, или прах предков, играют роль посредствующего звена между отдельным семейным очагом или группой подобных же очагов и тем или другим участком. Таким же звеном могут служить разные предметы, тесно связанные с личностью претендента на собственность. Туземец Новой Зеландии, например, объявляет себя собственником того или иного участка и только на том основании, что там зарыта его пуповина.

С другой стороны, достаточно совершить известное магическое действие, чтобы охранить данное место от посторонних посягательств и сделать его своею собственностью. Так, некоторые племена южной Африки, воткнувши в землю кол, обертывают его верхушку банановым листом. Этим действием, сопровождаемым проклятием тому, кто вздумает не обратить на него внимания, они устанавливают связь между землей и ее владельцем. Отрицайте после этого влияние верований на организацию производства!..

Но все это так очевидно, что доказывать долго не приходится. Спросим лучше себя, не обусловливает хотя бы отчасти та же самая плотность населения изменений иного рода, не вызывает ли она, например, привычки к сбережениям, не порождает ли она косвенно и антагонизма между богатством и бедностью? А этот антагонизм, в свою очередь, ведет за собой антагонизм другого рода – антагонизм между правящим классом и классом подвластным, между вождями, дворянством и простым народом. Нельзя сказать, чтобы эти явления были чисто экономического или, вернее, биоэкономического характера. Знания можно также накоплять, как и хлеб. Маг и судья, богатые знанием обрядов и заклинаний, такие же продукты этой своеобразной формы накопления, как человек, богатый коровами и потому благородный (так было у ирландских кельтов) или же как добровольно выбранный и почитаемый вождь являются продуктами простого накопления материальных богатств. Дайте себе, с другой стороны, отчет в том, насколько разные факторы общественной эволюции взаимно скрещиваются и действуют совместно, насколько было бы ошибочно поэтому стремиться свести их к какому-нибудь одному...

Итак, каков бы ни был характер учреждения, происхождение которого мы изучаем, идет ли дело о собственности, о кастах и о сословиях, о власти главы племени или народных вождей, мы постоянно наталкиваемся то на преобладающую, то на второстепенную роль психологического фактора. Таким образом... будущность сравнительной этнографии и услуги, которых социология вправе ждать от нее, зависят, на мой взгляд, от того, откажется ли она или нет от несчастного стремления сводить все подлежащие ее решению задачи к уравнению с одним неизвестным, которым является форма производства...

П.А. Кропоткин

НОВЫЕ ВРЕМЕНА

...Почему, в конце концов, человеческие общества являются такими устойчивыми? Почему их существованию присущи внутренние смуты? Почему постоянно продолжающиеся катаклизмы ведут к хаосу?

Ответ на вопрос о том, каким образом человек приспосабливался к изменяющимся условиям, трактуется различно в разные эпохи. В прошлом он был лаконичен: Создатель заботится о сохранении своего творения. В дальнейшем можно отыскать и нечто получше; новый якобинский век заменил идею закона идеей божественной власти. Вместо того чтобы видеть в «естественном законе» всего лишь угаданное нами простое отношение, лишенное степени условности (это означает, что если определенное событие случится, то и следующее обязательно произойдет в будущем), мы, сталкиваясь с необходимостью уважать закон, рассматриваем связь между явлениями как нечто высшее, сверхъестественное, по отношению к праву. В нашем столетии не только естественные науки, но и все связанные с изучением человека были подчинены именно этой идее. Она поработила не только университетские исследования, но и язык политика, реформатора, революционера.

Идея закона, дисциплины, порядка как на уровне явлений, так и существования индивидуумов, пронизала нашу лексику и доминирует как на революционных митингах, так и в аудиториях буржуазного университета. Вся наша философия унаследовала нечто от якобинства 1793 г. Но новое направление в развитии наук уже ощущается и скоро станет преобладать на концептуальном уровне. Если и существует несомненная гармония в природе (в некоторых пределах), если значительные катаклизмы, в определенной степени, влияют на порядок великих событий в природе, если все живое более или менее адаптируется к условиям существования, это означает, что все они продукты этих самых условий. Очевидно, что основа этих процессов не носит деструктивного характера.

Свободная игра конструктивных и деструктивных сил сама по себе создает некое состояние длительного равновесия между ними. И если при этом и возникает гармония, то она не более чем всегда различный, обновленный результат игры. Ламарк и Фурье сами протянули руку человечеству. Идеи Ламарка нашли применение в исследовании общества, Фурье – в изучении явлений природы.