Ю. Волков - Социология

Наиболее рельефными моделями социальной стратификации являются рабство, касты, сословия и классы. В них отнесение к определенному социальному слою сопровождается жесткой общественной регламентацией деятельности и поведения людей, но сами принципы общественного структурирования детонируют разрушение социального порядка. Именно так Э. Дюркгейм объясняет «несовершенную солидарность». Он рассматривает нарушение солидарности как естественный ход культурного процесса, вводя концепты «нравственного заражения», внутригруппового порождения талантов, окультурирования («...они стали умнее, богаче, многочисленнее и их вкусы и желания изменились вследствие этого»*). Дюркгейм постулирует идею, которую позже подтвердили в своих исследованиях М. Мид и К. Клакхон: для того чтобы культурная и социальная ассимиляция стали возможны, общности, впитывающие и передающие друг другу социальные образцы, должны иметь общие культурные основания. Итак, в ситуации, когда происходит развитие культурного поля, а социальные функции уже закреплены, нарушается согласие между способностями индивидов и предназначенными им видами деятельности.

* Дюркгейм Э. О разделении общественного груда. Метод социологии. М., 1991. С. 349.

Новелла о символах расслоения.Современное общество с его опосредованной ролевой коммуникацией делает людей субъектами разных, часто дезинтегрированных, социальных статусов. Идентификационная символика упорядочивает социальное пространство, закрепляя систему устойчивых обозначений общностей и их позиций. Она часто обманчива по существу, однако достаточно точно отражает тесную связь знаковых форм с важнейшими социальными характеристиками их носителей.

Поскольку люди действуют, исходя из своего понимания знаков социального пространства (при этом опираясь на общепринятые и личные, стандартные и оригинальные, подтвержденные и гипотетические представления), мир общественной символики опосредует практически все формы коммуникации, собственно и являясь для людей миром их специфической действительности. Социокультурное производство, в котором каждая личность и сам социум предстают как специфический артефакт, в каждом своем акте содержит притязание на культурную легитимность. «Коллективно организованные образцы символических кодов» объективно структурируют социальное пространство, интегрируя страты, кристаллизуя классы, порождая то, что в привычном смысле слова называется «общество».

Сложившаяся в современном обществе сложная ролевая и статусная диспозиция актуализирует проблему социального различения. М. Вебер, определяющий социальный порядок как способ распределения символических почестей, рассматривал социальный статус как корпоративный символ, который формируется постольку, «поскольку он не является индивидуально и социально иррелевантной имитацией другого стиля жизни, но представляет собой основанное на достигнутом согласии совместное действие закрытого типа»*. П. Бурдье специально изучал вопрос о том, как «посредством свойств и их распределения социальный мир приходит, в самой своей объективности, к статусу символической системы, которая организуется по типу системы феноменов в соответствии с логикой различий...»** Прикладным аспектом этой проблемы является оценка статуса человека по определенным символическим индикаторам.

* Вебер М. Основные понятия стратификации // Социологические исследования. 1994. № 5. С. 152.

** Бурдье П. Социальное пространство и генезис классов // Социология политики. М., 1993. С. 68.

Внешнее символическое признание, престиж, является, по Веберу, индикатором страты, легитимизации ее социальной позиции и ее потенциальной или реально используемой монополии «особого рода». В достаточно точном смысле символическая стилизация жизни отдельных обшностей и страт отражает устойчивость соответствующей структуры общества. Определенная символика, выработанный язык социальной коммуникации, внутренняя культура (субкультура), очень корректно отграничивающая «своих» от «чужих», конструирует не только внутреннее, но и внешнее общественное пространство (отношений, связей с другими субъектами) и тем самым способствует институционализации страты.

Российское общество в этом смысле имеет достаточно размытые и пересеченные контуры, хотя мы обоснованно говорим о дифференцированной структуре современных элит, включающих «старую» и «новую» подобщности. Маргинальность новых элит, как и новых слоев аутсайдеров, вынуждает их продолжать использовать сложившиеся прежде символические стереотипы и смысловые ценности, держаться традиционного для них знакового ряда; но процесс легитимизации статуса не столько связан с отграничением прежнего социального бытия, сколько с символической инициацией в новой общности. По мере закрепления в элите осваиваются новая культура и стиль, теряет социальный смысл гипериндикация (символическая демонстрация самопричисления).

Как выявляется в результате сопоставления, символическая социальная «упаковка» субъекта оценивается в современной России довольно своеобразно: в первую очередь учитываются знаки принадлежности к власти, демонстрация уровня благосостояния (материальных «возможностей»), наличие «патронажа» и связанных с ним возможностей заимствования ресурсов. В связи с этим меняются оценки социального престижа разных видов деятельности, когда физически или этически «грязная» работа все же считается более привлекательной с точки зрения денежного вознаграждения.

Профессиональная стратификация в значительной степени теряет свою первостепенность в определении социального статуса и престижа, поскольку вознаграждения очень иррационально соотносятся и с системными (общефункциональными) ценностями профессии, и с достигнутым уровнем профессионализма как таковым. По этим причинам соответствующие индикаторы социального положения оказываются содержательно запутанными и фактически неадекватными. Следовательно, ответы нужно искать в анализе «аксессуаров» социальных «одежд», которые демонстрируют конкретные субъекты (люди, группы, партии), открывая свое истинное место в общественной диспозиции (стиль социальной символики), свои социальные запросы (гипертрофированная самоиндикация), собственные оценки сложившейся социокультурной среды стратификационных отношений (социальные идеалы, маркировки «свои – чужие»).

Динамика коэффициентов удовлетворенности, характеризующая изменения качества жизни россиян, показывает стабильный приоритет круга общения (0,8) и отношений в семье (0,77), которые определяют сегодня микромир человека. Н. Смелзер, обобщая современные социологические представления о классе, писал, в частности, о том, что многие исследователи отмечают значительно большую вовлеченность в семейные заботы людей из нижних, а не из средних слоев. В примерах, которые он приводит, просматривается социальное сходство с досуговым поведением россиян, характеристики которого подтверждают неразвитость среднего класса, выявленную по функциональным и формальным параметрам *.