Вильям Козлов - Витька с Чапаевской улицы

— Мы парашют нашли в стоге, — сообщил он.

— Вот оно что… — протянул Сафронов. — И куда же вы его дели?

— Под стогом и оставили, — сказал Гошка. — А что мы должны были с ним сделать?

— Кто положил его туда, тот и заберет, — сказал Сафронов.

— Я тоже так думаю, — согласился Гошка.

— Ребята, а что, если этот парашют спрятал шпион? — сказала Алла и взглянула на командира.

— Все может быть, — ответил тот.

— Может, он был совсем рядом? — сказала Люся. — Вместе с нами спал в стоге?

У нее даже озноб пробежал по спине от одной этой мысли.

— Мы бы его разоружили, — горячо сказал Гошка. — Подкрались бы потихоньку ночью, отобрали оружие и связали!

— У меня шнур есть… — ляпнул Сашка и прикусил язык.

— Шпион специально спустился с неба сюда, чтобы крепко спать, — усмехнулся Витька.

— Нас ведь четверо мужчин, — сказал Гошка. — Неужели не справились бы с одним диверсантом?

— Почему четверо? — вмешалась Алла. — Нас шестеро.

— Коля, — повернулся Витька к Бэсу. — Мог шпион спрятать парашют в стоге?

— А почему бы и нет? — ответил Коля.

— Это мог сделать и наш летчик, потерпевший аварию, — сказал Витька.

— Справедливо, — согласился Коля.

— Надо было парашютисту оставить свою визитную карточку, — сказал командир.

Он слушал перепалку и посмеивался. На петлицах у него три красных кубика. Начищенные хромовые сапоги блестели даже сквозь налет дорожной пыли. Гимнастерка подпоясана широким ремнем со звездой и портупеей, на боку скрипучая кобура с тяжелым пистолетом.

— Как вас звать? — спросила Алла.

— Старший лейтенант Сафронов.

— А имя?

— Владимир… Володя.

— Вы очень похожи на Крючкова.

— Кто же это такой?

— Вы не знаете киноартиста Николая Крючкова? — удивилась Алла.

— Я очень польщен, — улыбнулся старший лейтенант.

— До свиданья… товарищ Володя, — сказал Гошка и скомандовал подъем.

— Мне с вами по пути, — ничуть не обиделся старший лейтенант. — До речки.

Когда сквозь заросли ольшаника блеснула Вишенка, Сафронов распрощался с ребятами. Ему нужно было в другую сторону — в деревню с птичьим названием.

Старший лейтенант легко зашагал по тропинке вдоль реки. Казалось, он не чувствовал тяжести своего вещмешка. Трава хлестала его по голенищам сапог. У излучины он остановился и, помахав свободной рукой, исчез.

И никто из ребят не подозревал, что судьба еще столкнет их с этим симпатичным улыбчивым старшим лейтенантом, который накануне самой войны приехал в отпуск к своим старикам в деревню Дрозды.

На этот раз с лодкой ничего не вышло. Гошка облюбовал одну неподалеку от обрыва. Она была вытащена до половины на берег, и вода звучно шлепала в широкий промасленный борт. Лодка на вид исправная, с черпаком и веслами. И даже самодельный якорь лежал на корме.

Гошка велел всем идти по тропинке дальше, а сам остался возле лодки. Берег был пустынный, заросший кустарником. На лугу — свежескошенная трава, но косца не видно. Наверное, пошел в деревню полдничать, а лодку оставил на берегу. Откуда здесь, в пустынном краю, быть ворам? Рассудив, что ничем не рискует, Гошка подошел к лодке и решительно уперся в нос плечом, стараясь столкнуть в воду, и вдруг услышал:

— Может, помочь?

Гошка, как ошпаренный, отскочил от лодки. Никого не видно. Уж не померещилось ли? И тут он увидел, как от скошенной на лугу травы в голубое небо поднимается тоненькая сизая струйка.

— Поди-ка сюда, — позвала струйка.

Голос был негромкий, добродушный. А человека не видать. Это потому, что берег высокий, а Гошка стоит внизу, у самой воды.

— Зачем? — на всякий случай спросил Гошка.

— Иди-иди, не бойсь.

Гошка оглянулся: не убежишь. Путь к отступлению только по реке, а на берег подняться можно лишь в этом месте, возле луга, дальше — песчаная круча, не вскарабкаешься.

— Смотрю, лодка, — сказал Гошка. — Уж, думаю, не наша ли?

— Ну и как? — спросил голос.

— Вроде нет.

— Обмишурился, значит, паря.

— У нас точно такая же… Вот только якоря нет.

— Значит, без якоря?

Разговор был вполне доброжелательный, и Гошка успокоился. Поднявшись на берег, он увидел на скошенной траве мужика в закатанных до колен штанах. Больше на нем ничего не было. Мужик лежал и, глядя в небо, курил козью ножку. Был он широкоплечий и небритый. Под головой аккуратно свернутая белая рубаха. Острое жало косы блестело неподалеку. В кустах черная кирзовая сумка, из которой торчит горлышко бутылки с молоком.

— Садись, закуривай, — сказал мужик, пуская дым в небо.

— Я самосад не курю, — ответил Гошка.

Конечно, он мог бы прошмыгнуть мимо мужика и задать деру, но ни с того ни с сего бежать было унизительным. И потом мужик так ласково с ним беседовал…

— Погляди-ка, чего это у меня на щеке? — попросил мужик. — Пчела ужалила или еще кто? Гошка подошел к мужику и нагнулся.

— Ничего у вас…

И тут он получил такой удар в ухо, что кубарем покатился но траве, а над рекой раскатился громогласный хохот.

— Может, ишо поглядишь, что у меня на другой щеке сидит? Ох и дурень, господи ты боже мой, три десятка лет прожил, а такого дурня не встречал!

Гошка, бормоча проклятия, догонял ребят. В одном ухе стойко гудело, во втором раздавался громкий смех.

— А где лодка? — спросил Сашка. Гошка от всей души хотел ему ответить, но постеснялся девчонок. Потирая красное, распухшее ухо, он молча зашагал впереди.

Шли-шли, и вдруг Люся Воробьева присела на траву и заплакала. Слезы градом посыпались из глаз, закапали с подбородка. Алла опустилась рядом и, гладя светлые Люськины кудряшки, стала утешать.

— Устала, Люся? Этот Гошка летит как угорелый… Куда, спрашивается?

Гошка насмешливо посмотрел на Люсю.

— К мамочке захотелось? Алла холодно взглянула на него:

— Отойди, пожалуйста.

— Чего это она? — спросил любопытный Сашка. — Змея ужалила? У меня есть веревка.

— Подпоясайся-ка лучше этой веревкой, — посоветовал Витька Грохотов, — не то штаны потеряешь.

Сашка за эти дни сбавил в весе, и штаны действительно стали велики.

— Домой хочу, — немного успокоившись, сказала Люся. — Мы идем, идем, и конца не видно. Куда мы идем?

— Тебя никто не звал, — буркнул Гошка.

— Я думал, змея, — разочарованно протянул Сашка.

— Какие вы все-таки черствые, — сказала Алла. — Оставьте нас вдвоем!

Мальчишки отошли в сторону.

Алла посмотрела в глаза подруге, потом приложила ладонь к ее лбу. Лицо у нее стало озабоченным.

— Тебя не знобит? — спросила она.

— Немножко, — ответила Люся.

— Это ты ночью кашляла?

Люся повернула голову и посмотрела на ребят.

— Не говори им ничего, а то на смех поднимут, — сказала она. — Гоша сегодня не с той ноги встал. Я чувствую, они жалеют, что меня взяли.