Вильям Козлов - Витька с Чапаевской улицы

— Ступайте прямо к председателю — черный такой, как цыган, — он вас отправит… Поди, матки и батьки с ума сходят! Ох, и началась заварушка!..

— А фашистов мы разобьем, — сказал Гошка. — Такого им перцу зададим, что небу станет жарко…

— Иди-иди, — подтолкнул его Витька.

— До свиданья, дедушка, — попрощалась Алла. Пастух снял шапку. Ребята скрылись за околицей, а он все глядел вслед, и обветренные губы его шевелились: «Ох, не верю я, детоньки, что вы найдете своих маток и батек…» За многие годы пастушества старик привык вслух разговаривать сам с собой.

В райцентр добрались к вечеру. Председатель сельсовета сначала обругал их как следует — дескать, путаются тут всякие под ногами, — а потом посадил на последний грузовик — на первых двух мест не было — и сунул Коле, как самому старшему на вид, буханку хлеба и шмат сала.

— Небось голодные? — спросил он. — И чего вас сюда, горемычных, занесло?

В райцентре Гошка, оставив их у магазина, сбегал на автобусную станцию, потом на вокзал. Примчался возбужденный и радостный.

— Сидите, суслики? Бегом за мной на вокзал! Договорился с кондуктором, довезет на платформе до города… Не знаю, что бы вы без меня делали!

— Погибли бы, — сказал Витька. Гошка вгорячах даже забыл взять свой рюкзак. Пришлось Коле Бэсу тащить его до вокзала.

— А вам чего тут надо? — накинулся на них на станции военный в новенькой пилотке. — А ну, брысь отсюда! Гошка повернул обратно. За ним остальные.

— Вас тут только не хватало! — буркнул военный.

— Тут главное не спорить, — предупредил Гошка. — Обругали — и черт с ним, а мы кругом обойдем… Раздался громкий паровозный гудок.

— Наш! — сказал Гошка. — За мной!

Обогнув вокзал, они выскочили на пути. Там стояли два длинных состава. К обоим прицеплены паровозы. Из труб с громким свистом вырывался пар. В длинном узком проходе между вагонами суетились люди. В теплушках женщины, дети, старики. Из конца в конец эшелонов разносился гул голосов. На крыше одного из вагонов — зенитный пулемет. На белых ящиках пристроились два пулеметчика.

Вслед за Гошкой ребята проталкивались сквозь толпу. Бэсу было тяжело и неудобно с двумя мешками.

— Наша платформа, — сказал Гошка. — Полезайте под вагон. Будем садиться с той стороны. Там народу меньше.

Нырнули под вагон. Коля застрял с мешками: ни туда, ни сюда!

— Вставай на коленки, — с досадой сказал Гошка. — Брючки боишься запачкать?

Витька помог Коле выбраться из-под вагонов, взял у него один мешок и швырнул Гошке.

— Ты всегда был рассеянным, — сказал он. Гошка молча просунул руки в лямки и подошел к высокой платформе с тамбуром.

— Дяденька! — позвал он.

Никто не ответил. Дверь в тамбур была приоткрыта. Гошка поднялся по ступенькам и исчез в темном провале. Скоро его черная голова высунулась.

— Сюда! — скомандовал он. — Только тихо!

Витька придержал Сашку за штаны — тот первым уцепился за поручни — и подсадил девчонок.

— Я и не знал, что ты такой прыткий, — насмешливо сказал он Ладонщикову.

— Иди ты… — огрызнулся Сашка, поспешно вскарабкиваясь на высокую ступеньку.

На платформе, привязанные ржавой проволокой, стояли новенькие жнейки. От них пахло свежей краской. Между жнейками — несколько охапок примятого сена. Видно, кто-то уже лежал на нем.

— Прошу в международное купе, — пригласил Гошка, сбрасывая мешок.

Они лежали на сене, прижавшись друг к дружке. Мимо проходили люди, доносились раздраженные голоса. Все думали об одном и том же: лишь бы кто-нибудь не забрался на платформу и не прогнал их. И еще — поскорее бы поезд тронулся. Небо над головой стало звездным. А кругом непривычная темнота. Нигде не видно ни одного огонька. В домах плотно занавесили одеялами окна. Вступила в силу одна из первых заповедей войны: «Соблюдай светомаскировку!» Наконец раздался свисток кондуктора, несколько раз отрывисто гукнул паровоз, зашипели тормоза, от головы состава послышался нарастающий металлический перестук, платформа дернулась и будто нехотя покатилась по рельсам.

— Доставайте хлеб и сало! — сказал Сашка.

Ехали всю ночь. С остановками. Впрочем, ехали или больше стояли, никто точно не знал, потому что, подзакусив салом с черствым хлебом, все заснули. Их бесцеремонно разбудил кондуктор, с которым Гошка договаривался.

— Ты что же, цыган, меня облапошил? — загремел он. — Говорил, вас двое, а тут вон сколько голубчиков!

Гошка поднялся с сена и стал тереть заспанные глаза.

— Двое или шестеро — какая разница? — пробурчал он.

— На первой же остановке вытряхивайтесь, — сказал кондуктор и захлопнул дверь в тамбур.

Состав с трудом полез на подъем. За ночь он увеличился еще на десяток вагонов. Теплый южный ветер посвистывал в жнейках, ворошил на полу сено.

— По-моему, мы не в ту сторону едем, — сказал Коля Бэс, водрузив на нос очки и озираясь.

Гошка поднялся и, держась за жнейку, пошел в тамбур. Когда он снова появился на платформе, лицо у него было расстроенным.

— Вот так штука, — сказал он. — Ночью нас прицепили к другому составу…

Люся уткнулась подбородком в колени, и плечи ее затряслись.

— Надо действовать, а не плакать, — жестко сказал Гошка.

— Действуй, — сказала Алла, невозмутимо заплетая косу. — Ты ведь у нас за командира.

Поезд остановился на небольшой станция. В первый раз ребята увидели на оконных стеклах длинные белые полоски, наклеенные крест-накрест. Даже Коля Бэс не сразу сообразил, для чего они.

Ребята спрыгнули с платформы.

Было решено: если встречный поезд остановится, то любыми способами снова заберутся в тамбур или на крышу и поедут домой. Но встречный не остановился. Он прогремел на полной скорости мимо дежурного и ребят, стоявших неподалеку. В распахнутых теплушках мелькнули лица бойцов, на платформах — зачехленные танки и пушки. Дулами в одну сторону. Сверху — для маскировки — на танки были набросаны еловые ветви.

— Что они тут у вас не останавливаются? — спросил Гошка у дежурного.

— Поезжайте лучше в тыл, — сказал дежурный. — В той стороне вам делать нечего.

— У нас там дом, — сказала Алла. — Родители.

Дежурный посмотрел на нее, потом на остальных, засунул свернутые трубкой флажки в карман форменных брюк и сказал:

— Мне не хочется вас разочаровывать, но в город вы не попадете.

— Как не попадем? — сказал Сашка. — Мы там живем! Нам необходимо попасть домой. Вы понимаете?

— Понимаю, — сказал дежурный и потер лоб. И ребята увидели, что он очень устал: лицо желтое, глаза с красными прожилками.

— Я не имею права посадить вас на военный эшелон. В ту сторону только военные эшелоны идут… Но я не буду и мешать вам. Сумеете сесть — скатертью дорога.