Александр Мацкин - Орленев

что он спокойно сидит в одном из салонов, смотрит в окно и ку¬

рит сигару. И еще подробность — капитан парохода был друже¬

ски расположен к знаменитому беглецу и дал второй звонок ми¬

нут за двадцать до срока. Не разыскав своей жертвы, полицей¬

ские сошли на берег. Путь Орленева лежал в Норвегию.

С Назимовой все было кончено. Прежде, чем и нам проститься

с ней, я хотел бы рассказать читателям о превратностях ее после¬

дующей артистической карьеры; она сыграла такую важную роль

в жизни Орленева и о ней было столько легенд, что просто необ¬

ходимо установить подлинные факты ее биографии.

Судьба актрисы сложилась вовсе не так счастливо, как об этом

твердила молва в двадцатые и тридцатые годы. После разрыва

с Орленевым она играла Ибсена и стала известной пропагандист¬

кой его драм. Во время одного из своих турне по Америке она

познакомилась с английским актером Чарлзом Брайантом, подви¬

завшимся в пьесах легкого жанра. В трехтомной истории миро¬

вого кинематографа, изданной в 1955 году в Париже30, говорится,

что эта встреча была для Назимовой роковой, «она дала увлечь

себя с пути, который избрала», и поддалась соблазну коммерче¬

ского успеха. Прошло целое десятилетие, она стала знамени¬

тостью, но репертуар ее не отличался той строгостью, о которой

она говорила в многочисленных интервью в год приезда в Аме¬

рику. В 1917 году вместе с Брайантом она играла в ничем не

примечательной пьесе «Невесты войны», и какой-то предприим¬

чивый продюсер предложил ей и ее мужу участвовать в экрани¬

зации этой пьесы. Это было начало ее кинематографической

карьеры. Театр на какое-то время отошел на второй план, хотя

она по-прежнему выступала на драматической сцене, играла

Ибсена, Чехова, Тургенева, из современных авторов — О’Нила *

и даже Чапека («Мать», 1939 год).

Не сразу «выдающаяся истолковательница идей Ибсена» об¬

наружила свою незаурядную индивидуальность в кино. Такой

случай представился, когда ее режиссером стал Альберт Коппе-

лани. Один за другим последовали три фильма, и третий— «Крас¬

ный фонарь» (в основу которого был взят эпизод из боксерского

восстания в Китае в 1900—1901 годах)—стал вершиной ее

успеха. Перед актрисой открылись заманчивые возможности, но

ее «злой дух» Брайант искал в искусстве только выгоды, и гордая

и умная женщина послушно участвовала в его доходных пред¬

приятиях. В следующем фильме — из жизни маленьких актрис

мюзик-холла — Назимова вернулась к ремеслу и банальности.

В ее репертуаре появились комедии, с точки зрения продюсера

это был успех, с точки зрения искусства — уступка за уступкой.

В последующие годы она создала свою студию, и опять рядом

с ней был ее муж — посредственный актер и еще более посред¬

ственный режиссер. Дела в студии шли далеко не блестяще;

в июле 1921 года в одном из американских журналов было ска¬

* С. М. Эйзенштейн в своих воспоминаниях о В. Э. Мейерхольде, пере¬

числяя всех знаменитостей, которых повидал на своем веку, рядом с Шоу

и Станиславским, Маяковским и Шаляпиным, Чаплином и Пиранделло,

Гретой Гарбо и Кэтрин Корнелл называет и Аллу Назимову в пьесах

О’Нила .

зано, что актрисе-звезде следует подумать о своем будущем, вре¬

мени у нее осталось не так много.

На этот раз она спохватилась, и следующий фильм показал,

какие бы она одерживала победы, если бы строже относилась

к себе и в особенности к людям, которые ее окружали. Это была

смелая, современная, не похожая на все предыдущие переделка

«Дамы с камелиями»; Армана Дюваля играл Рудольф Валентино.

Потом опять последовала серия неудач. Назимова экранизировала

«Нору», в театре она часто ее играла, кинопублика, не привык¬

шая к идейной трактовке таких сюжетов, встретила ее работу хо¬

лодно. Последним фильмом в ее студии была «Саломея» — тоже

неуспех. Дела актрисы пришли в упадок, и вилла, которую она

построила и где любила принимать гостей с русским радушием,

была продана и перестроена в пансион, названный «Сад Аллы».

Назимова долго еще выступала в театре и в кино, но былая

слава к ней уже не вернулась. Она умерла в 1945 году, на шесть¬

десят седьмом году жизни. Авторы трехтомной истории кино,

рассказав печальную повесть возвышения и заката американской

звезды русского происхождения, приходят к выводу, что, какие

бы неудачи ни преследовали Аллу Назимову, ее можно поставить

в один ряд с такими корифеями немого кинематографа, как Дуг¬

лас Фербенкс и Мэри Пикфорд,— по силе таланта она ни в чем

не уступала этим актерам, которых окружал ореол долгого при¬

знания.

Английские театральные справочники пишут о Назимовой

еще более сочувственно, не связывая ее личную драму с творче¬

ством и отдавая должное вкладу выдающейся актрисы в историю

драматической сцены Соединенных Штатов. Так, в Оксфордском

справочнике мы читаем: «Она была превосходной актрисой, тре¬

петной и пылкой, ярко передающей все тонкости своих великих

ролей» в пьесах Ибсена, Чехова, Тургенева, О’Нила32. Весьма

знаменательны и слова знаменитого американского драматурга

Теннесси Уильямса, который еще студентом, в сезоне 1929/30 го¬

да, видел Назимову в Колумбии в роли фру Альвинг в «Приви¬

дениях» и впоследствии говорил: «Я долго не мог опомниться от

игры актрисы. Это было одно из тех незабываемых впечатлений,

которые заставили меня писать для театра. После игры Назимо¬

вой хотелось для театра существовать» 33.

Он возвращался в Россию налегке, за четырнадцать месяцев

жизни в Америке ровным счетом ничего не нажив. Через его

руки прошли большие тысячи, и их как ветром сдуло. Денег

у него осталось при скромном образе жизни на месяц, самое

большее полтора. Он любил латинские поговорки — далекий след

второй московской классической гимназии — и часто повторял

слова мудреца древности, как и он, спасшегося бегством от пре¬

следователей: все свое ношу с собой. В его случае это не иноска¬

зание, это реальность. И в России у него не было никакого иму¬

щества, движимого или недвижимого, если не считать участка

земли под Ялтой, который он купил по совету Гарина-Михайлов¬

ского, чтобы разбогатеть, и потом не знал, как сбыть с рук*.

У него не было даже обязательной прописки и адреса: когда чи¬

таешь его рассеянные в архивах письма, замечаешь одну повто¬

ряющуюся подробность — Павел Николаевич просит своих кор¬