Джон Гришэм - Золотой дождь

— Беги, Брюзер, беги, — говорит Дек.

История эта — лакомый кусочек для журналистов, потому что затрагивает местных уголовников, неугомонного адвоката, нескольких городских полицейских и порнобизнес. Но больше всего волнуют пикантные сплетни и слухи о побеге. Репортеры вне себя. Потом следуют биографии арестованных полицейских, сведения о другом ночном клубе, на этот раз с голыми танцовщицами, причем засняты они от бедер вниз. Затем следует выступление окружного прокурора. Он обращается к средствам информации с просьбой огласить предъявленные формальные обвинения.

Потом идет кадр, который сокрушает мое сердце. Они закрыли «Йогис», замотали цепью ручку двери и поставили у входа охранников. Они называют бар штаб-квартирой Принса Томаса, денежного короля. Феды, по-видимому, удивлены тем, что когда ночью они ворвались в заведение, то не обнаружили никакой наличности…

«Беги, Принс, беги», — повторяю я мысленно.

Большую часть дневного сообщения занимают разные слухи и россказни.

— Интересно, где они сейчас? — говорит Дек, выключая телевизор.

Мы молчим несколько секунд, размышляя над этим.

— А здесь что? — указываю я на коробку из-под продуктов, стоящую возле столика.

— Мои дела.

— Есть что-нибудь интересное?

— Достаточно, чтобы оплатить счет за два месяца. Мелкие автомобильные аварии. Жалобы рабочих. Есть также несчастный случай со смертельным исходом, который я подцепил у Брюзера. Вообще-то я не сам его взял. На прошлой неделе он передал мне дело и попросил проверить некоторые страховки. Оно поэтому и подзадержалось у меня. Вот я его и привез сюда.

Подозреваю, что в ящике есть и другие дела, которые Дек утащил из кабинета Брюзера, но наводить справки не собираюсь.

— Ты думаешь, что ФБР захочет с нами побеседовать? — спрашиваю я вместо этого.

— Я об этом уже думал. Но мы ничего не знаем и не брали никаких дел, которые могли бы представлять для них интерес, так к чему беспокоиться?

— Но я беспокоюсь.

— Да и я тоже.

Я знаю, что Деку очень трудно сейчас контролировать себя в таком возбужденном состоянии. Его приводит в дикий восторг мысль о возможности иметь собственную юридическую контору и удерживать себе половину гонораров, не имея на руках адвокатской лицензии. Если я не буду мешаться у него под ногами, он через неделю приведет наш офис в отличный вид. Никогда не видел такой неуемной энергии. Возможно, он даже слегка помешался от радости, ведь я даю ему возможность схватить удачу за хвост.

Но когда мой домашний телефон звонит за секунду до восхода солнца и я слышу его голос, мне трудно быть любезным.

— Ты уже видел газету? — жизнерадостно вопрошает он.

— Нет, я спал.

— Извини. Но ты не поверишь. Физиономии Брюзера и Принса во всю первую полосу.

— Дек, неужели нельзя было повременить часок с этой новостью? — Я твердо намерен немедленно пресечь этот бесцеремонный обычай звонить ни свет ни заря. — Если тебе угодно просыпаться в четыре, замечательно, однако не звони мне до семи, нет, лучше до восьми.

— Извини, но у меня не только эта новость.

— Что ещё?

— Угадай, кто умер вчера вечером?

Ну как, черт возьми, я могу угадать, кто в большом городе Мемфисе умер вчера вечером?..

— Мне наплевать! — отрезаю я в трубку.

— Харви Хейл.

— Харви Хейл!

— Протянул ноги от сердечного приступа. Упал замертво у своего бассейна.

— Судья Хейл?

— Вот именно. Твой дружок.

Я сажусь на край кровати и трясу головой, чтобы привести мысли в порядок.

— Мне просто не верится.

— Да, понимаю. Ты, наверное, здорово потрясен. В газете на видном месте напечатана трогательная история о нем, с большим фото. Он в черной мантии, вид очень величественный. Хорош сюрприз.

— А сколько ему было? — спрашиваю я, словно это имеет значение.

— Шестьдесят два. В кресле судьи одиннадцать лет. Прямо-таки блестящая родословная. Обо всем этом есть в газете. Тебе надо бы взглянуть.

— Обязательно, Дек, посмотрю. Увидимся позже.

Этим утром газета мне кажется несколько тяжелее обычного, и я уверен, что это по крайней мере наполовину из-за материалов, посвященных Брюзеру Стоуну и Принсу Томасу. Одна история сменяет другую. Самих их по-прежнему никто не видел.

Я пробегаю первую полосу. Далее меня приветствует очень древняя фотография его чести Харви Хейла. Я вникаю в печальные размышления его коллег, включая друга и старого напарника по комнате в Йеле Лео Ф. Драммонда. Особенный интерес представляют прогнозы относительно того, кто может занять освободившееся место. Губернатор назначит заместителя, который будет исполнять обязанности до следующих очередных выборов. Округ состоит поровну из черных и белых, но только семь из девятнадцати окружных судей негры.

Некоторые не очень довольны такой раскладкой. В прошлом году, когда ушел на пенсию один из белых судей, кое-кто очень старался продвинуть на это место чернокожего судью. Но не получилось.

Следует отметить, что ведущим кандидатом в прошлом году был мой новый друг Тайрон Киплер, окончивший Гарвард и работающий в букеровской фирме. Он ещё прочел нам лекцию о Конституции Соединенных Штатов, когда мы готовились к экзамену. Хотя судья Хейл мертв менее двенадцати часов, житейская мудрость, подчеркивается в статье, подсказывает: Киплер — достойный преемник Хейла. Мэр Мемфиса — тоже негр, обладающий даром убеждения, говорят, уже высказался в том духе, что он и другие отцы города сделают все, чтобы пробить назначение Киплера.

Губернатора в городе нет, и потому нельзя узнать его мнение, но он демократ и будет, очевидно, переизбран на следующий срок. Он сейчас тоже станет действовать в этом направлении.

Ровно в девять я уже в офисе окружного суда и быстро перелистываю дело «Семья Блейк против „Прекрасного дара жизни“». И вздыхаю с облегчением. Его честь Хейл не успел до своей безвременной кончины подписать распоряжения об отводе нашего дела. Мы все ещё в игре.

На двери зала для судебных заседаний висит траурный венок. Как трогательно.

Я звоню в «Тинли Бритт» из телефона-автомата, прошу Лео Ф. Драммонда и удивляюсь, что почти сразу слышу его голос. Я выражаю ему соболезнование по поводу утраты друга и сообщаю, что мои клиенты не принимают его предложения уладить дело по соглашению сторон. Он, по-видимому, удивлен, но ему почти нечего сказать. Да благословит его Господь, но у него есть многое, о чем следует сейчас подумать.

— Думаю, вы допускаете ошибку, Руди, — говорит он терпеливо, словно действительно он на моей стороне.

— Возможно, однако решаю не я, а мои клиенты.

— Ну что ж, значит, война, — заключает он печально-монотонным голосом. Большей суммы денег он не предлагает.