Джон Гришэм - Золотой дождь

Лично мне на все это наплевать. Хотя в глубине души даже немного забавно. Интересно, что случится, когда они выяснят правду?

Но пока мисс Берди счастлива. И мне остается только порадоваться за неё.

Доктор Уолтер Корд назначил мне встречу на девять утра, но я приезжаю раньше. А мог бы и не торопиться. Битый час я жду, листая медицинскую карту Донни Рея, которую давно уже выучил наизусть. Постепенно приемная заполняется онкологическими больными. Я стараюсь не смотреть на них.

В десять за мной приходит медсестра. Я следую за ней по лабиринту коридоров в строгий, без единого окна, смотровой кабинет. И почему из всех медицинских профессий Корду понадобилось выбрать именно онкологию? Впрочем, должен же кто-то лечить этих страдальцев.

Да и почему, например, кто-то юриспруденцию выбирает?

Я усаживаюсь на стул с папкой в руках и терпеливо жду ещё четверть часа. Снаружи слышатся голоса, потом дверь распахивается. В кабинет стремительно входит молодой человек лет тридцати пяти.

— Мистер Бейлор? — спрашивает он, протягивая руку. Я встаю, и мы обмениваемся рукопожатием.

— Да.

— Уолтер Корд. Я очень спешу. За пять минут уложимся?

— Надеюсь.

— Тогда давайте сразу к делу, — торопит он, выдавливая улыбку. — Меня пациенты ждут. — Я прекрасно знаю, что врачи адвокатов терпеть не могут, но почему-то не виню его.

— Спасибо за вашу справку. Она очень пригодилась. Мы уже взяли показания у Донни Рея.

— Замечательно. — Корд выше меня дюйма на четыре, и взирает сверху вниз, как на остолопа.

Стиснув зубы, я цежу:

— Я бы хотел, чтобы вы выступили свидетелем.

Он реагирует на мои слова, как и все врачи. Они ненавидят судебные процессы лютой ненавистью. И даже иногда соглашаются принести под присягой письменные показания, лишь бы не выступать в суде. Впрочем, согласия у них можно и не спрашивать. В случае отказа адвокаты порой прибегают к убийственному оружию — повестке. Во власти адвоката вызвать повесткой кого угодно, и в том числе врачей. Так что, в определенном смысле, юристы имеют над врачевателями власть. Отчего те ещё больше ненавидят нашего брата.

— Мне некогда, — сухо говорит Корд.

— Я знаю. Но это не мне нужно, а Донни Рею.

Он хмурит брови и напряженно сопит. Потом бурчит:

— За дачу свидетельских показаний моя такса — пятьсот долларов в час.

Я к этому готов, поэтому в обморок не падаю. На лекциях нам рассказывали, что некоторые эскулапы берут и больше. Но я здесь с протянутой рукой.

— Мне это не по карману, доктор Корд. Я всего полтора месяца работаю, а уплатив такую сумму, пойду по миру. Пока это мое единственное стоящее дело.

Поразительно, как важно порой говорить правду. Этот малый, наверное, зашибает миллион баксов в год, но моя прямота его обезоруживает. Вижу, как в глазах зарождается сочувствие. Несколько мгновений он ещё колеблется, возможно, сопереживает Донни Рею, которому бессилен помочь, или меня жалеет. Трудно сказать.

— Хорошо, тогда я выставлю вам счет, — говорит он. — Оплатите, когда будете в состоянии.

— Спасибо, док.

— Поговорите с моей секретаршей и выберите время. Можно провести эту процедуру здесь?

— Разумеется.

— Вот и прекрасно. Ладно, я побежал.

По возвращении в контору я застаю у Дека клиента. Это довольно дородная и прекрасно одетая женщина средних лет. По приглашению Дека, я захожу в его кабинет. Меня представляют миссис Мадж Дрессер, которая желает развестись с мужем. Глаза её распухли от слез и, стоило мне облокотиться о стол Дека, как мой компаньон подсунул мне блокнот, на котором накарябано: «Она набита деньгами».

Целый час мы выслушиваем Мадж, и история её крайне печальна. Муж-выпивоха, колошматит её, падок до женщин, продувается в карты, да и дети подкачали, а вот сама она — просто золото. Два года назад, когда она впервые подала на развод, муж метким выстрелом высадил стекло в кабинете её поверенного. Обожает, стервец, оружие, всех застращал. Тут я мельком посматриваю на Дека, но тот не спускает глаз с клиентки.

Она вносит шестьсот долларов аванса и обещает заплатить ещё. Завтра же мы возбуждаем дело о разводе. Она правильно поступила, обратившись в контору Руди Бейлора, заверяет Дек. Здесь её дело в надежных руках.

Не успел её след простыть, как звонит телефон. Мужской голос спрашивает меня. Я представляюсь.

— Здравствуйте, Руди, это Роджер Райс, поверенный. Мы с вами не знакомы.

В поисках работы я, кажется, перевидал всех юристов Мемфиса, но Роджера Райса не припоминаю.

— Да, похоже. Я совсем недавно варюсь в этом соку.

— Ну да. Мне пришлось позвонить в справочную, чтобы разыскать вас. Послушайте, ко мне сейчас заглянули братья Бердсонг — Рэндолф и Делберт, со своей матерью, Берди. Кажется, вы их знаете.

Я попытался представить, как Берди, сидя между сыновьями, глупо улыбается и бормочет: «Да, я так рада!»

— Да, с мисс Берди я хорошо знаком, — непринужденно отвечаю я.

— Вообще-то они сейчас сидят в моем кабинете, а я отлучился в конференц-зал, чтобы позвонить вам. Дело в том, что я занимаюсь её завещанием и… словом, речь идет об очень крупных деньгах. Говорят, вы пытались изменить её завещание.

— Да, это верно. Несколько месяцев назад я приготовил черновой вариант, но она так и не настроилась на то, чтобы довести дело до конца.

— А почему? — Голос Райса звучит вполне дружелюбно. Адвокат выполняет свою работу, и не его вина, что они нагрянули к нему всей гурьбой. Поэтому я в нескольких словах излагаю ему желание мисс Берди оставить все свое состояние преподобному отцу Кеннету Чэндлеру.

— Неужто она и в самом деле так богата? — спрашивает Райс.

Не могу же я выложить ему правду. Да и вообще неэтично без согласия мисс Берди приоткрывать какие-либо касающиеся её сведения. Тем более, что добыты они довольно сомнительным, хотя и не вполне противозаконным способом. Словом, руки у меня связаны.

— А что она сама вам сказала? — в свою очередь спрашиваю я.

— Не слишком много. Что-то про состояние в Атланте, доставшееся в наследство от второго мужа. Но, стоило мне только копнуть чуть глубже, как она тут же забилась в раковинку.

Что ж, очень знакомая картина.

— А зачем ей понадобилось изменить завещание? — интересуюсь я.

— Она хочет оставить все своим наследникам — детям и внукам. Мне просто хотелось бы знать, есть ли у неё эти деньги.

— Я об этом ничего не знаю. Копия завещательного распоряжения, утвержденная судом, хранится в Атланте. Доступа к ней нет, а больше мне ничего не известно.

Райс не удовлетворен, но добавить мне нечего. Обещаю только отправить ему по факсу имя и номер телефона адвоката мисс Берди в Атланте.

Когда в десятом часу вечера я возвращаюсь домой, то вижу, что число взятых напрокат автомобилей, выстроившихся гуськом на нашей подъездной аллее, стало ещё больше. Я вынужден оставить машину на улице, отчего настроение мое сразу портится. В темноте я крадучись пробираюсь в свою берложку и достигаю спасительного убежища, не замеченный компанией, собравшейся во внутреннем дворике.