Робин Кук - Злой умысел

— О Господи! — только и простонал Рандольф. Говорить он не мог.

Позже, во время перекрестного допроса, он попытался вернуть ситуацию в прежнее русло. Откуда Регина могла знать, что именно вводит себе доктор Роудс? Наркотик или рингер? — спрашивал он.

Но, как оказалось, Дэвидсон открыл еще не все карты. Следующей свидетельницей он пригласил Шейлу Доденгофф. Как и Регина, Шейла не отрываясь смотрела Джеффри в глаза.

— Мисс Доденгофф, — начал Дэвидсон, — будучи дежурной медсестрой в день трагедии, заметили ли вы что-нибудь странное в поведении доктора Роудса?

— Да, заметила, — с победоносным видом подтвердила Шейла.

— Будьте так любезны, расскажите суду, что же вы заметили, — Дэвидсон явно предвкушал последующий эффект.

— Я заметила у него суженные зрачки, — выпалила Шейла. — Я заметила это потому, что глаза у него очень голубые и зрачков было практически не видно.

После Шейлы Дэвидсон вызвал какого-то известного офтальмолога из Нью-Йорка, написавшего целый том о функции зрачков. Огласив все его звания и достижения, Дэвидсон попросил светилу назвать самый распространенный наркотик, употребление которого приводит к сужению зрачков.

— Вы имеете в виду соматический препарат или глазные капли? — с умным видом переспросил офтальмолог.

— Соматический препарат, — уточнил Дэвидсон.

— Морфин, — уверенно ответил профессор, после чего пустился в пространные рассуждения о нервных центрах Эдингера-Вестфаля, но Дэвидсон не стал долго слушать и перебил его самым бесцеремонным образом. Наступила очередь Рандольфа задавать вопросы ученому офтальмологу.

Адвокат Джеффри попытался хоть как-то смягчить нанесенный удар и выдвинул контраргумент, что его подзащитный принял болеутоляющее от расстройства желудка, а болеутоляющее имеет в своем составе опиум, а опиум содержит морфин, следовательно, именно болеутоляющее и вызвало сужение зрачков. Он также попытался объяснить, что Джеффри понадобилось ввести себе состав Рингера, чтобы подавить симптомы гриппа. Но присяжные не очень к нему прислушивались, особенно после того, как на Библии присягнул хорошо известный терапевт из команды свидетелей Дэвидсона.

— Скажите, пожалуйста, доктор, — елейным голосом запел Дэвидсон, — среди врачей это распространено — вводить себе раствор Рингера, чтобы прервать грипп, как это сделал доктор Роудс?

— Нет, — не согласился терапевт. — Я слышал кое-какие рассказы о честолюбивых практикантах-хирургах, которые делали подобные вещи. Но даже если эти слухи и правда, то широкого распространения такая практика не имеет.

Последний удар был нанесен, когда Дэвидсон пригласил для дачи свидетельских показаний Марвина Хиклмэна, одного из подсобных рабочих хирургического отделения.

— Мистер Хиклмэн, — начал Дэвидсон, — вы убирали одиннадцатую операционную после смерти Пэтти Оуэн?

— Да, убирал, — сказал Марвин.

— Насколько мне известно, вы что-то нашли в контейнере для отходов, который стоял рядом с наркозным аппаратом. Не скажете ли суду, что это было?

Марвин прокашлялся.

— Я нашел пустую ампулу от маркаина.

— А какой концентрации? — поинтересовался Дэвидсон.

— Семьдесят пять процентов.

Джеффри наклонился вперед и прошептал на ухо Рандольфу:

— У меня была ампула с пятью процентами. Я уверен в этом.

Как бы услышав его слова, Дэвидсон задал Хиклмэну следующий вопрос:

— А вы не находили случайно ампулы с пятипроцентным содержанием?

— Нет, — покачал головой Марвин, — не находил.

На перекрестном допросе Рандольф попытался дискредитировать Марвина, но в результате все только испортил.

— Мистер Хиклмэн, когда вы убираете операционные, то всегда роетесь в мусорных бачках с целью проверки содержания того или иного препарата в ампулах?

— Никогда!

— Но в этом случае вы именно так и поступили.

— Да!

— Не могли бы вы объяснить, почему?

— Старшая медсестра попросила сделать это.

Заключительную точку поставил доктор Леонард Симон из Нью-Йорка, знаменитый анестезиолог, которого Джеффри знал. Дэвидсон пригласил его к судейскому столу и сразу же приступил к делу.

— Доктор Симон, рекомендуется ли применять семидесятипятипроцентный маркаин для эпидуральной анестезии беременных женщин?

— Ни за что! — отрезал доктор Симон. — Это противопоказано. Предупреждение большими буквами написано на этикетке, которая приклеена к каждой упаковке, и в инструкции.

— Не могли бы вы сказать, почему его нельзя применять при беременности?

— Были выявлены серьезные побочные эффекты и отклонения, которые приводили к тяжелым последствиям.

— Какие отклонения и эффекты, доктор?

— Токсикоз центральной нервной системы…

— То есть приступы и судороги, не так ли, доктор?

— Да, известно, что его применение приводит к приступам и судорогам.

— А к чему еще?

— К сердечному токсикозу.

— В смысле?..

— Аритмии и остановке сердца.

— Вы имеете в виду, что в данном случае исход был бы летальным, да?

— Абсолютно верно, — подтвердил доктор Симон, забивая последний гвоздь в гроб защиты Джеффри.

Итог получался однозначным: виновен во всем только Джеффри. Симариан, Оверстрит, больница и фармакологическая компания, занимающаяся выпуском маркаина, были признаны невиновными. Присяжные оценили жизнь Пэтти Оуэн в одиннадцать миллионов долларов: на девять миллионов больше, чем могла покрыть страховка Джеффри.

В конце судебного заседания, после процедуры оглашения решения жюри присяжных, Дэвидсон был явно недоволен тем, что так перестарался в отношении Джеффри. Другие обвиняемые и их карманы оказались за опасной для себя гранью, сумму, которую определило жюри, практически не собрать, даже если покрыть ее страховкой Джеффри и всем его заработком до конца жизни.

Сам Джеффри был полностью раздавлен случившимся, и как человек, и как профессиональный врач, видя явную несправедливость, допущенную правосудием. Рушились все его прежние представления о сути своей работы, собственной профессиональной пригодности. Судебное разбирательство, решение жюри совсем доконали его. Теперь ему уже казалось, что он вполне мог ошибиться и использовать семидесятипятипроцентный маркаин!

Джеффри, наверное, окончательно впал бы в депрессию, однако ему не дали времени предаться черной меланхолии. Мало того, что его публично обвинили в приверженности к наркотикам и в том, что в таком состоянии он делал анестезию, — окружному прокурору удалось отнести это дело к разряду уголовных преступлении. Джеффри не поверил себе, когда услышал, что его обвиняют в совершении убийства второй степени. [13] Убийство, совершенное непреднамеренно или при смягчающих обстоятельствах, — в отличие от убийства первой степени как преднамеренного. Снова он ждал вердикта жюри — сочтут присяжные его виновным в совершении уголовного преступления или нет.