Глен Кук - Смертельная ртутная ложь

– Они не слишком влияют на мое повседневное существование.

– Они не повлияют и на вашу работу для меня. Здесь не важно, много или мало грязи обо мне вам известно.

В зал вошла женщина. Подобно Зэку она была стара как первородный грех. Крошечная, ростом с ребенка, с очками на носу. Мэгги Дженн явно заботилась о своей прислуге – очки нынче дороги. Старуха молча застыла, скрестив на груди руки.

– Мы приступим, как только вы будете готовы, Лори.

Слегка наклонив голову, старушенция вышла.

– Но все же я вам кое-что расскажу, – продолжила Мэгги, – хотя бы чтобы немного удовлетворить ваше любопытство. Вернее, чтобы вы занялись тем, за. что я вам плачу, а не копанием в моем прошлом.

Я буркнул что-то невнятное.

Лори и Зэк доставили суп. Рот сразу заполнился слюной – слишком долго мне пришлось питаться плодами своего собственного кулинарного искусства.

Единственный повод скучать по Дину.

– Я, Гаррет, была любовницей короля.

– Помню.

Наконец-то я действительно вспомнил. Это был скандал что надо. Кронпринц настолько втюрился в простолюдинку, что поселил ее на Холме. Его супруга была отнюдь не в восторге. Старик Тедди не пытался скрывать свою страсть. Он любил, и ему было все равно, знает об этом весь мир или нет. Весьма неблагоразумное поведение для человека, которому предстояло стать королем. Серьезный недостаток характера для наследника престола.

Так, собственно, и оказалось. Король Теодорик IV проявил себя высокомерным, узколобым и капризным сукиным сыном, позволившим покончить с собой всего лишь через год правления.

Мы почему-то нетерпимы к королевским слабостям. Точнее, к ним нетерпимы высшая аристократия и члены семьи. Остальным и в голову не пришло бы пойти на убийство. Даже бешеные собаки-революционеры и те не помышляют об истреблении королей.

– А ваша дочь?..

– Ее отец – не Тедди.

Я прикончил суп. Это был куриный бульон с чесноком. Мне он очень понравился. Престарелые слуги унесли опустевшую посуду. Появились разнообразные закуски. Я был нем как рыба, и Мэгги приходилось поддерживать разговор.

– Мне доводилось глупо ошибаться, мистер Гаррет. Так и появилась моя дочь.

Прожевав нечто, состоящее из куриной печенки, бекона и молотых орехов, я пробормотал:

– Неплохо.

– Мне было шестнадцать. Отец выдал меня замуж за животное, которое желало только девственниц. Его дочери по возрасту годились мне в матери. Мое замужество должно было помочь папочкиному бизнесу. Поскольку мне никто не объяснил, как избежать беременности, я тут же понесла. Мой супруг от ярости бился в припадке. Оказывается, в мою задачу не входило иметь детей, я должна была лишь служить грелкой для его постели и ублажать мужа, повторяя, какой он могучий мужчина. Когда же я родила дочь, он просто свихнулся. Еще одна дочь. У него не было сыновей. Женский заговор. Мы сговорились, чтобы погубить его. Мне никогда не хватало смелости заявить, что с ним произойдет, если мы – женщины – действительно воздадим ему по заслугам.

Злобная улыбка. На какое-то мгновение из-под улыбающейся маски выглянула другая Мэгги.

Она принялась жевать, предоставив мне время для комментариев. Я лишь кивнул с набитым ртом.

– Старый мерзавец продолжал тем не менее пользоваться мной. Его дочери пожалели меня и научили всему тому, что мне следовало знать. Они ненавидели своего папочку больше, чем я. Затем моего отца убили грабители, завладев двенадцатью медными монетами и парой старых сапог. – Очень похоже на Танфер.

– Это и был Танфер, – кивнула она.

– Итак, ваш отец умер…

– У меня не осталось никаких причин и дальше ублажать мужа.

– Вы ушли.

– Не раньше чем, застав его спящим, выбила из него палкой все дерьмо.

– Я принимаю ваш рассказ близко к сердцу.

– Замечательно.

Ее взгляд светился озорством. Я решил, что Мэгги Дженн мне нравится. Тот, кто прожил такую жизнь и сохранил способность к озорству…

Это был очень интересный ужин. Я узнал все о возникновении ее отношений с Тедди, но не услышал ни слова о том, как протекали годы между ее разводом и бурной встречей с будущим королем. Мне показалось, что она любила Тедди столь же сильно, как и он ее. Иначе Мэгги не стала бы сохранять в первозданном виде эти отвратительные комнаты.

– Этот дом – тюрьма, – довольно туманно произнесла она.

– В таком случае вам следует навестить мое жилище.

– Я не то имела в виду.

Я набил рот, использовав этот старый прием, чтобы заставить ее сказать больше. Метафоры вообще слабо доходят до меня.

– Я могу уехать отсюда в любое время, Гаррет. Больше того, меня довольно часто побуждают сделать это. Но если я уступлю, то потеряю все. По-настоящему мне здесь ничего не принадлежит. Я лишь временно пользуюсь этим богатством. – Она обвела рукой вокруг себя. – До тех пор, пока сама не оставлю дом.

– Понимаю.

И я действительно понимал. Узница обстоятельств, она должна была здесь оставаться. Незамужняя женщина с ребенком. Ей была знакома бедность, и она знала, что богатой быть гораздо лучше. Бедность – тоже своего рода тюрьма.

– Пожалуй, вы мне можете понравиться, Мэгги Дженн.

Она приподняла одну бровь. Какое милое искусство! Лишь у немногих имеется этот природный талант. Только лучшие люди могут выполнить трюк с бровью.

– Большинство клиентов мне совсем не нравятся, – добавил я.

– Думаю, приятные люди просто не попадают в ситуацию, когда им требуется помощь таких, как вы.

– Попадают, но нечасто. Что весьма прискорбно.

Развитие событий показывало, что в ходе встречи с Мэгги передо мной могли открыться определенные возможности. Это чувство не оставляло меня с того момента, когда я, отправляясь на ужин, открыл дверь своего дома. Я не тот парень, который стремится получить все при первом свидании, но никогда не отказываюсь от подарков судьбы. Что касается сегодняшнего вечера, то я решительно не желал бороться с судьбой.

Ужин подошел к концу. Я не находил себе места, а Мэгги Дженн продолжала виртуозно строить глазки Такие фокусы могли даже епископа заставить позабыть о Боге, и самая глубокая преданность идеям воздержания не спасла бы святошу от опасности утонуть в прозрачных озерах ее глаз. Искусство Мэгги было способно увести воображение самого ярого религиозного фундаменталиста в такие дали, из которых невозможно выбраться, не совершив отчаянной глупости.

Я настолько забылся, что даже не замечал, какую шутку начал играть со мной мой драгоценный орган.

За ужином мы мило поддразнивали друг друга, тонко играя словами. Мэгги Дженн в этом не имела себе равных. Она была по-настоящему хороша. Я уже изготовился, схватив боевую трубу, сыграть сигнал «Атака!».