Иоганн Гете - Эгмонт

Клэрхен.Позволь мне помолчать! Позволь обнять тебя! Позволь посмотреть тебе прямо в глаза! В них я все прочту — надежду и утешение, радость и горе. (Вперив в него взор, обнимает его.) Скажи мне! Скажи! Я никак в толк не возьму! Правда, что ты Эгмонт? Граф Эгмонт? Великий Эгмонт! Это о тебе шумит молва? О тебе пишут газеты? [30] О тебе пишут газеты? — Анахронизм, первая газета издавалась в Англии с 1563 года. В Нидерландах газет не было. Тебе так преданы наши провинции?

Эгмонт.Нет, Клэрхен, это не я.

Клэрхен.Что ты хочешь сказать?

Эгмонт.Видишь ли, Клэрхен! Погоди, я сяду. (Садится, она устраивается у его ног на скамеечке, кладет руки ему на колени, не сводя с него глаз.) Тот Эгмонт угрюмый, чопорный, холодный. Он обязан всегда держать себя в руках, надевать то одну, то другую личину; он запутался в тенетах, измученный, непонятый, хотя люди считают его веселым и жизнерадостным. Эгмонт любим народом, который сам не знает, чего хочет; его чтит и превозносит толпа, которую нельзя обуздать, он окружен друзьями, советам которых не вправе следовать. За ним неотступно наблюдают многие; они стремятся во всем подражать ему, иной раз бесцельно, чаще безуспешно, — о, я не хочу говорить, как тяжко ему приходится и что у него на сердце. Но есть и другой Эгмонт, Клэрхен, спокойный, прямодушный, счастливый, его любит и знает самое доброе в мире сердце; оно ему открыто, и он с великой любовью и доверием прижимает его к своему. (Обнимает ее.) Это твой Эгмонт!

Клэрхен.О, я хочу умереть в этот миг! Большего счастья мне уже не знать на земле.

Иеттер. Плотник.

Иеттер.Эй! Постой! На одно слово, сосед!

Плотник.Иди своей дорогой и не ори.

Иеттер.Одно словечко! Что нового?

Плотник.Ничего, разве только, что нам запрещено говорить о новом.

Иеттер.Как?

Плотник.Подойдите поближе к дому и будьте осторожны. Герцог Альба не успел приехать [31] Герцог Альба не успел приехать… — Альба прибыл в Брюссель 22 августа 1567 года. , как уже издал приказ: если двое или трое встретились на улице и затеяли разговор, объявлять их, без суда и следствия, государственными преступниками.

Иеттер.Беда! Беда!

Плотник.Под страхом пожизненной каторги запрещается обсуждать государственные дела.

Иеттер.А куда подевалась наша свобода?

Плотник.За поношение правительства — смертная казнь.

Иеттер.Злосчастные наши головы!

Плотник.Отцы, матери, дети, родня, друзья и слуги, все без исключения, обязаны доносить, за донос положена награда, — ныне учрежденному чрезвычайному суду о том, что творится в доме.

Иеттер.Пойдем-ка отсюда.

Плотник.Послушные-де не потерпят урона ни в чести своей, ни в животе, ни в имуществе.

Иеттер.Вот милостивцы нашлись! Недаром у меня сердце ныло, когда герцог держал свой въезд в город. И с той минуты все небо для меня словно траурным флером затянуто и нависло так низко, что я хожу согнувшись, боюсь башку расшибить.

Плотник.А каковы тебе его солдаты показались? Я таких вояк отродясь не видывал!

Иеттер.Тьфу! Сердце замирает, когда они маршируют по нашим улицам. Прямые, точно свечи, взгляд неподвижный, шагают как на шарнирах. Ежели один такой на часах стоит, а ты мимо идешь, он на тебя уставится, словно глазами просверлить хочет, а вид у этого малого до того мрачный и суровый, что тебе волей-неволей на каждом углу палач мерещится. Не по душе они мне. Вот наша милиция — веселые были ребята, что им заблагорассудится, то и делают, на посту стоят — шляпа набекрень, ноги растопырены, сами жили и другим жить давали, а эти — машины, в которых черта засадили.

Плотник.Когда такой крикнет «стой!» и прицелится, пожалуй, на ногах не устоишь.

Иеттер.Я бы на месте умер.

Плотник.Пойдем-ка домой.

Иеттер.Плохо наше дело. Прощай!

Подходит Зоост.

Зоост.Друзья! Товарищи!

Плотник.Тихо! Нам пора по домам!

Зоост.Слыхали?

Иеттер.Много чего слыхали.

Зоост.Правительница уехала [32] Правительница уехала. — Маргарита Пармская покинула Нидерланды позже, в феврале 1568 года. .

Иеттер.Господи, смилуйся над нами!

Плотник.Она-то еще за нас стояла.

Зоост.Взяла да вдруг и уехала втихомолку. Не сумела с герцогом поладить. Дворянству, правда, велела передать, что воротится. Да никто не верит.

Плотник.Господи, прости дворянам, что они и от этого кнута нас не избавили. А могли бы. Пропали теперь наши вольности.

Иеттер.Ради бога, молчи ты о вольностях. Я носом чую, что наутро будут казни: солнце не выходит из-за туч, туман смердит.

Зоост.Оранского тоже как ветром сдуло! [33] Оранского тоже как ветром сдуло! — Речь идет о его отъезде из Брюсселя, а не об окончательном бегстве за пределы Нидерландов.

Плотник.Все, значит, нас оставили!

Зоост.Граф Эгмонт еще здесь.

Иеттер.Слава богу! Святители да сподобят его постоять за нас. Он один еще может что-то сделать.

Появляется Фансен.

Фансен.Наконец-то хоть двоих нашел, которые еще не забились в свои норы.

Иеттер.Сделай одолжение, проваливай!

Фансен.Ты не больно-то вежлив.

Плотник.Нынче об вежливости думать некогда. Опять, что ли, спина зачесалась? Наверно, зажить успела?

Фансен.Солдата об ранах не спрашивают. Коли бы я побоев боялся, из меня бы толку не вышло.

Иеттер.Смотри, как бы хуже не было.

Фансен.Сдается мне, что у вас от надвигающейся грозы руки и ноги ослабли.

Плотник.А твои руки и ноги еще наболтаются в воздухе, если ты не угомонишься.

Фансен.Бедные мышки, они мечутся в отчаянии, стоит только хозяину завести нового кота! Ну, кое-что переменится, а мы-то все равно будем жить, как жили, это уж будьте спокойны.

Плотник.Ну и наглый ты пустобрех!

Фансен.Эх ты, заячья душа! Дай уж герцогу порезвиться. У старого кота вид такой, словно он вместо мышек чертей нажрался и никак их не переварит. Оставьте его в покое, пусть ест, пьет и спит, как все люди. Ничего нам не страшно, если правильно смотреть на нынешнее время. Сначала он спешит, туда-сюда бросается, а потом сообразит, что в кладовке, где сало висит, жить-то получше и ночью спать куда приятнее, чем в амбаре мышей подкарауливать. Бросьте вы, я этих наместников знаю!