Георгий Кублицкий - В Югославии

— Сколько же земли в частном владении у членов задруги?

— Гектаров двести с лишним, — неуверенно говорит управляющий.

— Нет, пожалуй, наберется до трехсот, — уточняет председатель правления задруги.

Странно, что они не знают точно. Но управляющий поясняет: машины задруга дает ведь не только членам кооператива. Правда, землю задругарцев обрабатывают в первую очередь и несколько дешевле.

Задруга имеет три трактора, две молотилки, триер, разбрасыватель удобрений; автомашину пока арендуют, но надеются купить свою. Что еще есть в общественном хозяйстве? Сто восемьдесят овец, четыреста кур, пять свиней, четыре вола, один конь, одна телега…

Записываю все это и недоумеваю: машин маловато, животноводство такое, что опять таки несколько «инициативных хозяев» вполне могут тягаться с задругой. Откуда же тогда слава одного из лучших среди восьмидесяти сельскохозяйственных кооперативов Те товского союза задруг?

Мои собеседники переглядываются. Потом управляющий терпеливо объясняет:

— Конечно, главная цель задруги — привязать к себе, к общественным средствам производства единоличников, не затрагивая при этом их собственниче

ских отношений к земле. Мы считаем своей задачей также повышение культуры земледелия, улучшение качества семян и так далее. Но пракса…

«Пракса» — это практика.

— …но пракса показала более широкие возможности ведения хозяйства. У задруги имеется кое что еще, кроме тракторов и молотилок…

Мы поднимаемся и выходим на улицу.

— Вот, — показывает управляющий, — и вон!

«Вот» — это деревенское кафе «Три води» с подачей горячительных напитков, а «вон» — это расположенная чуть подальше лавочка «Три води», торгующая восточными сладостями.

Идем по улице. Опять вывески «Три води»: буфет, магазин.

— Это еще не все, — управляющий загибает пальцы: — зеленная лавка, лесопилка, столярная мастерская, склад…

— Пекарня, — подсказывают ему.

— А ресторан в Тетово? Забыли?

Тетово — ближайший город. Широко размахнулась задруга! Но сам характер этого размаха не помогает мне понять, почему о задругах подобного типа в Югославии говорят чуть ли не как об основной форме социалистического преобразования сельского хозяйства. Ресторан, безусловно, нужное «угостительское» заведение, восточные сладости вкусны и питательны, но хорошо ли, что из пятидесяти трех человек, которым задруга платит жалованье, в ее общественном сельском хозяйстве заняты только тринадцать, включая сторожей?

Своими мыслями я делюсь с председателем правления задруги Божином Брешковским:

— Ну вот вы, как крестьянин…

Но председатель несколько смущенно перебивает меня:

— Я ведь не совсем крестьянин. Вернее, у меня есть земля, однако сам я…

— Друг Брешковский работает в коммунальном хозяйстве, в общине, — вставляет управляющий. — Но, разумеется, это не имеет никакого значения.

Уголок Сплита. Статуя работы скульптора Ивана Мештровича изображает епископа, прославившегося в истории югославской

церкви.

В порту Риека. «Пролетерка» — один из лучших морских пассажирских пароходов Югославии.

Это Сплит, город на Адриатике.

Выясняется, что председатель правления задруги имеет три гектара земли; половиной пользуется задруга, половину обрабатывает семья. Что касается управляющего, то он по профессии счетный работник и служил раньше в задружном союзе, который, кстати сказать, содержится за счет самих земледельческих кооперативов.

Разговор переходит на главное — о влиянии задруги на преобразование деревни.

Нет сомнения, что в отсталой македонской деревне с задругой связаны прежде всего важные перемены в быту. Через задругу легче было ломать сохранявшийся долгие годы чуть ли не полуфеодальный уклад. Именно с задругой македонский крестьянин справедливо связывает замену в своем доме очага печью, появление кровати — раньше спали на полу.

Мои собеседники говорили и о той несомненной пользе, которую задруга принесла развитию товарооборота. Задруга снабжает своих членов нужными товарами, открывает свои мастерские, молочные заводы. Она оказывает всевозможные услуги членам кооператива и единоличникам, помогая своими машинами обрабатывать их землю, продает им удобрения, хорошие семена. Наконец у нее есть свое собственное сельскохозяйственное производство.

Так мы вернулись к двадцати четырем и пяти десятым гектара земли, ставшей наравне с рестораном и лавкой восточных сладостей источником дополнительного дохода для членов задруги, и к тем сотням гектаров, на которых члены задруги по прежнему хозяйствуют индивидуально, всяк сам по себе…

Начав со статистики, я хотел бы и кончить статистикой. Она в какой то мере дает ответ на вопрос о роли общих земледельческих кооперативов в югославском народном хозяйстве. «Информационный бюллетень», изданный в Белграде в конце 1956 года, привел данные о валовом доходе этих кооперативов за 1954 год, которые, видимо, в основном отражают и сегодняшние закономерности. Вот структура этого дохода (в округленных цифрах):

Торговля — 45 процентов.

Угостительство—10 процентов.

Промышленность, переработка и ремесленничество — 22 процента.

Остальная деятельность— 14 процентов.

Сельскохозяйственное производство — 9 процентов.

Вдумавшись в эти цифры, можно понять наших югославских друзей, когда они говорят о «специфических трудностях» социалистического преобразования сельского хозяйства страны.

— Если вы хотите узнать, как практически осуществляется социалистическое влияние города на деревню, поезжайте в Крань.

— Если вы хотите видеть образцовую коммуну, поезжайте в Крань.

Так советовали мои югославские друзья в Любляне, столице Словении. Я поехал.

Народная Республика Словения давно и далеко опередила некоторые республики Югославии и в экономике и в культуре. Около двух третей дохода она получает от хорошо развитой промышленности. Города здесь отменно чисты и прибраны, дороги великолепны, пейзажи так и просятся в рамку. На улицах вас никто не заденет локтем; почти каждый горожанин понимает по немецки.

Город Крань занял оба берега веселой горной реки. Над красными черепичными крышами сверкают высокогорные снега: до Юлийских Альп отсюда рукой подать. В узком ущелье средневековой улицы чинно, не обгоняя друг друга, катят велосипедисты. Бронзовый Франц Прешерн, великий поэт Словении, смотрит на них с невысокого пьедестала. Прешерн жил в этом городе и похоронен на скромном старом кладбище, превращенном в парк.

Винко Хафнер, председатель районного народного комитета Краня, показывает мне город и знакомит с особенностями югославской системы коммунального самоуправления.