Михаил Певцов - Путешествие в Кашгарию и Кун-Лунь

На поверхности земли повсюду встречались длинные трещины шириною до пяти дюймов, засыпанные смесью из песка, щебня, гравия и дресвы. Они служат неоспоримым свидетельством жестокости зимних морозов в этой нагорной пустыне и отсутствия во время их снежного покрова. Следов дождя в ней не оказалось вовсе: мы нигде решительно не видали ни сухих русел, ни промоин в лощинах, трещинах, обрывах и расселинах, ни отпечатков дождевых капель, столь долго сохраняющихся на некоторых породах, как, например, на отверделой глине. Поэтому весьма вероятно, что в описываемой нагорной пустыне круглый год выпадает только снег, но от действия жгучих солнечных лучей и почти постоянных иссушающих ветров очень скоро исчезает, оставляя некоторое количество влаги в почве. Грунтовых же вод, судя по мокрым местам, встречающимся изредка в котловинах, в этой заоблачной стране должно быть все-таки достаточно.

Низкорослый белолозник, едва заметный с лошади и растущий притом весьма рассеянно, отдельными группами миниатюрных кустиков, -- единственное растение, найденное нами в нагорной пустыне. Высота его над поверхностью земли по крайней мере втрое меньше, чем в нижележащей долине озера Даши-куль. При сравнении же его с белолозником того же самого вида с северного предгорья Кун-луня, растущего высоким, ветвистым кустом, между ними оказывается столь значительная разница, что с первого взгляда сравниваемые растения легко признать принадлежащими двум различным видам. Зато белолозник нагорной пустыни, скрывающийся от суровости ее климата в земле, имеет массивный корень, служивший нам единственным топливом.

Замечательно также полное отсутствие в описываемой нагорной пустыне мхов и лишаев. Природа, очевидно, отказала ей в этих приготовителях почвы для растений высшей организации, которые не могут прозябать в столь суровой стране.

Несмотря на крайне скудную растительность нагорной пустыни, в ней живут, однако, некоторые животные. В одной из плоских ее котловин мы видели несколько штук антилоп-оронго, замечали неоднократно следы куланов, зайцев, тибетских степных куропаток и спугнули одного хохлатого жаворонка. Но яков мы там не встречали и не находили даже ни следов, ни черепов их.

Тщетно мы искали в этой невыразимо печальной стране каких-либо признаков временного посещения ее людьми: их нигде решительно не оказалось. Не видно было ни путеводных знаков из камней на возвышенных местах, ни остатков одежды, обуви, сбруи, посуды, костей домашних животных, огнищ и опаленных на кострах камней. Словом, не заметно было никаких следов, оставляемых, обыкновенно людьми в необитаемых странах при временном их посещении и очень долго там сохраняющихся.

Усмотрев вдали на юге высокий холм, мы направились к нему с тем, чтобы обозреть с него по возможности большее пространство. Взобравшись на вершину этого холма, мы могли действительно визировать оттуда во все стороны на далекие расстояния. Везде тянулись по нагорной пустыне цепи холмов восточно-западного направления, а между ними обозначались обширные плоские котловины. На юго-западе верстах в 30 от нашего обсервационного пункта простирался в юго-восточном направлении высокий кряж, усмотренный накануне с перевала и уходивший попрежнему за горизонт. Верстах в 15 почти прямо к югу от того же пункта возвышалась целая группа тесно сплоченных коротких и невысоких кряжей с острыми гребнями, простиравшихся, подобно грядам, тоже с запада на восток.

Едва успели мы обозреть с вершины холма окрестности и снять три вида, как нашла темная грозовая туча, раздались громовые удары, засверкала молния, и из тучи посыпался густой снег. Порывистый западный ветер, дувший с утра, внезапно усилился, и поднялась ужасная метель. Чтобы укрыться хоть сколько-нибудь от жестокой снежной бури, мы почти ощупью спустились немного по юго-восточному склону холма и остановились на покатости. Там мы пытались развести из захваченных с собой дров костер, но напрасно: сильный ветер со снегом каждый раз тушил вспыхнувший огонек. К счастью, гроза и метель вскоре прекратились, мы снова поднялись на вершину холма и, открыв с трудом окоченелыми руками барометр, измерили ее высоту, оказавшуюся впоследствии по вычислении равною 16 150 футам.

Прозябнув сильно на холме, мы поспешно спустились с него и направились обратно в лагерь, сходя по временам с лошадей, чтобы согреть себя усиленной ходьбой. Но и движение скорым шагом мало помогло: холодный ветер, дувший с утра, пронизывал нас все время на обратном пути. Прибыв в лагерь в сумерки, мы должны были надеть шубы, и только после нескольких выпитых почти залпом чашек горячего чая перестали дрожать от холода.

Вечером, по окончании обычной записи в дневник, мы, сидя в палатке у костра, долго рассуждали с моим спутником, В. И. Роборовским, уже немало странствовавшим по пустыням Центральной Азии, о способе исследования нагорной пустыни, в которой тогда находились. Обсудив всесторонне этот вопрос, мы пришли к заключению, что для углубления в нее на далекие расстояния от Кун-луня совершенно необходимо предварительное устройство у южного подножья его складов с большими запасами продовольственных продуктов и фуража (ячменя, отрубей и прессованной люцерны) для животных. Из таких первоклассных складов должны пополняться по мере надобности второстепенные склады, открытые южнее, в самой нагорной пустыне. Эти последние могли бы служить исходными пунктами для экскурсий по ней, которые следовало бы при таких условиях предпринимать с небольшим числом людей и столькими вьючными животными, чтобы иметь с собой запас продовольственных продуктов и фуража для всего каравана по крайней мере на две недели.

Такой способ исследования северной полосы Тибетского нагорья со стороны Кашгарии на всем протяжении от верховьев реки Керия-дарья до меридиана озера Лоб-нор в длину и верст на 300 в ширину от Кун-луня потребовал бы, без сомнения, больших денежных затрат и очень много времени. Задача могла бы значительно упроститься, если б в Кашгарии было достаточно домашних яков. Эти животнше, организм которых вполне приспособлен к пребыванию на больших высотах, несравненно надежнее лошадей, быков, ослов, мулов и даже верблюдов для путешествий по весьма высоким странам. Притом они весьма охотно едят белолозник и тибетскую осоку, растущую, по всей вероятности, в южной половине указанной полосы, и потому для яков на время путешествия по рассматриваемой нагорной пустыне потребовалось бы гораздо меньше фуража, чем для прочих вьючных животных.

Основываясь на этих соображениях, мы полагаем, что исследование нагорной пустыни, простирающейся к югу от Кун-луня, в указанных пределах было бы гораздо удобнее предпринять с запада, из Ладака. Обитатели этой горной страны содержат достаточно домашних яков, кротких и вполне привычных к перевозке вьюков; кроме того, в Ладаке легко найти опытных людей для путешествия в Тибетскую нагорную пустыню, а также запастись продовольственными продуктами и фуражом. В северо-восточной части Тибета также можно приобрести домашних яков, но они не так кротки, как ладакские, и притом там гораздо труднее будет заготовить продовольственные продукты и фураж на время путешествия.