Руал Амундсен - Южный полюс

Полуденная высота солнца дала координаты 81°54'30", поэтому мы прошли оставшиеся 10 километров к югу и в 15.30 разбили лагерь на 82° южной широты. В последнее время нам все казалось, что барьер повышается в сторону полюса, и теперь, по общему мнению, мы находились на высоте около 500 метров. Лично я был убежден, что путь к югу все время идет в гору. Но это было одно лишь воображение, как показали потом измерения.

Итак, мы достигли предельной в эту осень широты и имели все основания быть довольными. На 82-й параллели мы оставили 620 килограммов провианта, главным образом собачьего пеммикана. До конца дня мы больше ничего не делали, только отдыхали. Было ясно, тихо и холодно – минус 25°. С утра мы прошли 22 километра.

Следующий день мы оставались на том же месте, сооружали склад и метили его – метили так же, как на 81-й параллели, с той лишь разницей, что здесь мы снабдили доски лоскутами темно-синей материи, чтобы их было виднее. Мы постарались покрепче связать вместе ящики, чтобы быть уверенными, что зимние бури не разорят склад. И я оставил здесь свои сани, понимая, что моя упряжка их уже не дотянет. К тому же лишние сани здесь могли нам потом пригодиться.

Склад, высотой в 3,5 метра, обозначили флажком на длинном бамбуковом шесте, чтобы издали было видно.

Десятого марта мы отправились в обратный путь. Своих пятерых собак я поделил между Вистингом и Ханссеном. Правда, им от этих мешков с костями было мало проку, одна морока. Остальные три упряжки еще держались. Собаки Ханссена выглядели почти нормально; упряжка Вистинга считалась у нас самой сильной, но его собаки заметно исхудали. Тем не менее, они еще тянули. Сани Вистинга были тоже перегружены. Они были еще тяжелее моих. Собаки Юхансена, которых мы считали самыми слабыми, оказались довольно выносливыми. Рысаками их нельзя было назвать, однако не было случая, чтобы они отстали. Видно, их лозунгом было: «сегодня не поспеем – завтра доберемся». Эта упряжка вернулась на базу в полном составе.

Мы рассчитывали, что обратный путь будет легким – сел и поехал. Но из этого ничего не вышло. Хочешь – не хочешь, а топай сам. Собаки только-только справлялись с пустыми санями.

Пройдя за день 48 километров, мы оказались там, где оставляли ящик с пеммиканом, и разбили лагерь. Погода мерзкая, холодная – минус 32°. Она совсем доконала моих собак. Вместо того, чтобы отдохнуть, они всю ночь продрожали. Сердце кровью обливалось, как посмотришь на них. Утром пришлось силком ставить их на ноги, сами они не могли подняться. Потом немножко размялись, согрелись и как будто ожили. Во всяком случае, они кое-как поспевали за другими.

На следующий день мы сделали 40 километров. Температура была минус 36°. 12-го миновали склад на 81° южной широты. Было хорошо видно большие торосы на востоке, и мы определили их пеленг; он мог потом пригодиться для отыскания склада. В этот день мы прошли 40 километров. Температура – минус 39,5°.

Тринадцатого марта с утра было тихо и ясно, но около 10.30 подул крепкий ост-зюйд-ост, начался буран. До сих пор мы шли по своему следу, и теперь, чтобы не потерять его, решили разбить лагерь и переждать непогоду. Ветер завывал и трепал палатки, но повалить их не мог. На следующий день ветер не унимался, и мы решили переждать еще. Температура, как обычно при ветре такого направления, была минус 24°.

Только днем 15 марта, в половине первого, ветер настолько стих, что можно было трогаться в путь. Выйдя из палатки, мы ахнули. Что делать, с чего начать, чтобы разобраться в этом хаосе? Сани совсем занесены снегом. Кнуты, лыжные крепления и упряжь почти целиком съедены. Да, картина. К счастью, у нас хватало веревок, и мы починили упряжь. Для креплений нашлись запасные ремни. С кнутами дело обстояло хуже. Ханссену, ехавшему впереди, был просто необходим сколько-нибудь сносный кнут. Остальные могли на худой конец обойтись и так. В конце концов он все-таки что-то смастерил себе. Один из моих товарищей вооружился палаточным шестом и обходился им до самого Фрамхейма. Поначалу собаки дико боялись этого странного кнута, но вскоре сообразили, что дотянуться до них шестом трудновато, и перестали обращать на него внимание.

Наконец все как будто налажено. Осталось поднять собак и запрячь их. Многие из них настолько обессилели, что их совсем занесло снегом. Мы отыскали всех и одну за другой подняли на ноги. Один Том наотрез отказался вставать. Поднять его оказалось невозможно, он только лежал и скулил. Пришлось прикончить его. У нас не было с собой огнестрельного оружия, поэтому Тома прикончили топором. Это было нетрудно. Вистинг положил тушу на свои сани, чтобы довезти до следующей стоянки и там разрубить на куски.

День был пасмурный и холодный. Туман, метель, южный ветер, минус 26°. Но нам посчастливилось сразу найти свои следы, и мы держались их. Косматый – лучший пес Вистинга – упал замертво на ходу. Он тоже был из тех собак, которые работают вовсю, ни на минуту не позволяя себе отлынивать. Тянул и тянул, пока смерть его не скосила. Нам было не до сентиментальности. Никто не подумал о том, чтобы воздать Косматому заслуженные почести. Оставшиеся от него кожа и кости были разрублены и поделены между его товарищами.

Шестнадцатого марта мы прошли 28 километров. Температура – минус 34°. Енса, одного из моих великолепных «трех мушкетеров», пришлось весь день везти на санях Вистнига. У него не было сил идти дальше. Собирались вечером скормить Тура его товарищам, но подумали о его нарыве и воздержались. Положили пса в свободный ящик и закопали в снег. А ночью нас разбудил дикий шум. Собаки затеяли яростную драку, и по их вою можно было легко понять, что дерутся они из-за еды. Вистинг, который всегда раньше других выбирался из спального мешка, живо очутился на поле битвы. Оказалось, что собаки откопали Тура и устроили пир. Их никак нельзя было обвинить в привередливости. Вистинг снова закопал дохлого пса, можно было спокойно спать дальше.

Семнадцатого выдался трескучий мороз, минус 41°, дул леденящий зюйд-ост. В это утро остался на стоянке Лассесен из моей упряжки, который трусил следом за санями. Мы хватились его только днем. В тот же день пал Расмус, один из «трех мушкетеров». Как и Косматый, он тянул, пока не свалился. Енс совсем обессилел и не мог есть; Вистинг продолжал везти его на своих санях. Вечером мы дошли до склада на 80° южной широты и выдали собакам двойные порции. За день было пройдено 35 километров. За время нашего отсутствия местность заметно изменились. Куда ни погляди, всюду высокие сугробы. На одном из ящиков склада Бьоланд написал нам несколько приветственных слов. Нашли мы и знак, о котором уславливались с Хасселем, – поверх ящиков лежала глыба снега; значит, наши товарищи прошли здесь и все в порядке.